Захват Кабула. Так начинался Афган

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)
К89
ISBN 978-5-91283-866-0  Кузнецов В. Н., 2024.

   «В книге «Захват Кабула» рассказывается о событиях декабря 1979 года
в Кабуле и о роли десантников 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в исторической операции «Байкал-79».
   Непосредственный участник этих событий заместитель командира парашютно- десантного взвода Владимир Николаевич Кузнецов вспоминает о прохождении службы в Воздушно-десантных войсках и начальном этапе Афганской войны.
   Стремясь к исторической точности, автор также публикует воспоминания однополчан и проводит анализ исторической литературы на эту тему».

Оглавление
Пролог
Часть первая
На службу в «войска дяди Васи»
ДОСААФ
Гайжюнайская учебка
Прощай, учебка
Полтинник
Первый парад
Комендант полка
Начальник столовой гвардии прапорщик Ерастов
Сержант Омельченко
ЧП на прыжках
Стрельба в боксе боевых машин
Съёмки в полку
С парада на войну
Ташкент — Энгельс
Курс — Афганистан
На аэродроме

Часть вторая
Захват Кабула
Операция «Байкал-79»
Нейтрализация Якуба
Узел связи
Охрана посольства СССР и пленных
Вынос убитых
Сборный отряд ко дворцу. Танки
Боестолкновение с мусульманским батальоном
Бабрак Кармаль
Марксист-ленинист
Зачистка Дар-уль-Амана
Мерседес Амина
Офицерам Генерального штаба — построиться!
Кабул. 30 декабря 1979 года
Уходим 98
Подписки о неразглашении
«Банда капитана Фроландина»
Новый, 1980 год

Именной указатель
Литература

               

                Пролог
   45 лет назад советские войска осуществили уникальную военную акцию, которая сочетала в себе элементы воздушно-десантной, специальной и войсковой операций.
В декабре 1979 года 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия десантировалась посадочным способом на аэродромах Кабула и Баграма и приступила к выполнению задач в рамках операции «Байкал-79». Операции, о которой, как ни странно, практически никто и не знает. Более 30 лет все средства массовой информации рассказывают об операции «Шторм-333», о штурме дворца и о подвигах мусульманского батальона с группами КГБ.
 
   Полковник Е. В. Чернышев вспоминает: «Сейчас в каждый юбилейный год штурм дворца преподносится как героические действия спецназа, как блестяще выполненный план. Возможно, со временем его будут приравнивать к штурму Измаила или Берлина. На других объектах тоже прошли ожесточённые бои. Десантники и советники, действовавшие на других объектах Кабула, проявили себя не хуже спецназовцев, овладевавших дворцом, и достойны упоминания в печати, радио и на телевидении. Они, безусловно, заслуживают наград. Почему же идет однобокое освещение событий? Особенно обидно за войсковых советников, которые были беззащитны, находясь в частях, как правило, далеко от Кабула. С ними расправлялись свои же подсоветные, переходившие на сторону душманов. Они попадали в плен к мятежникам и подвергались пыткам. В этих условиях они находились постоянно, в отличие от спецназовцев, выполнивших разовое задание.
С каждым новым юбилейным годом всё выше дается оценка действиям спецназовцев при штурме дворца и замалчиваются действия подразделений ВДВ, сороковой армии и советников. Это несправедливо, ибо они заслуживают за свои действия весьма высокой оценки» .

   Итог — обыватели и даже ветераны Афганистана, принимавшие участие в боевых действиях после нас, не могут поверить, что всё было иначе. Что штурм дворца являлся частью спецоперации «Байкал-79» по свержению Амина и замене его на Бабрака Кармаля.  Этой части операции было присвоено название «Агат», а «Шторм-333» — это сигнал «К боевым действиям приступил».

  Планом операции «Байкал-79» предусматривались захваты дворца Тадж-Бек, Генерального штаба, Центрального армейского корпуса, службы разведки и контрразведки (КАМ), штаба ВВС, министерства внутренних дел (Царандой), тюрьмы для политзаключённых Пули-Чархи, телецентра и ряда других объектов.

  Все действия подразделений воздушно-десантных войск, групп комитета государственной безопасности и главного разведывательного управления начались одновременно в 19:30 27 декабря 1979 года по единому сигналу «Шторм-333». В эфир по закрытой связи его передал генерал-лейтенант Николай Никитич Гуськов (заместитель командующего ВДВ СССР). В это же время группа "Зенит" произвела подрыв коммуникационного колодца в Кабуле.

  Одним из руководителей операции «Байкал-79» был генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко, который в декабре 1979 года занимал должность заместителя начальника Первого главного управления (внешняя разведка СССР). Вадим Алексеевич в своих мемуарах «Разведка: лица и личности» одну главу посвятил событиям в Афганистане, где подробно описывает происходившее в те дни в Кабуле.

  В. А. Кирпиченко: «К сожалению, в общественном мнении прочно устоялось такое видение прошлого, когда всё происходившее вокруг дворца Х. Амина заслонило собой другие, не менее важные события этой широкомасштабной драматической постановки. Поэтому взятие под советский контроль афганского генерального штаба, управления центрального армейского корпуса, кабульского радио и телецентра, штаба ВВС и ПВО, здания министерства внутренних дел ДРА и ряда других государственных объектов превратилось как бы в события второго плана. Соответственно и участники этих «частных операций» со временем стали восприниматься в качестве действующих лиц второго плана или второстепенных действующих лиц.
Но так ли это было на самом деле?  Если попытаться коротко ответить на этот вопрос, то следует сказать, что дело обстояло не совсем так. Точнее, совсем не так… Несколько слов об объектах «второго плана».
В спецоперации такого масштаба, что проходила в Кабуле в декабре теперь уже далёкого 1979 года, мелочей не было. Все ставившиеся в ходе её задачи были взаимосвязаны и направлены на достижение общей цели. И в этой связи можно утверждать, что, если бы бойцами «Зенита» не были осуществлены диверсии на линиях кабульской связи, то вряд ли стало бы возможным осуществление государственного переворота в ДРА и штурма дворца Х. Амина, по большому счёту, «малой кровью». Если бы не было «нейтрализовано» руководство генерального штаба вооружённых сил ДРА, то вряд ли бы вне событий остались части и соединения афганской армии, в том числе и кабульского гарнизона. Если бы не удалось взять под контроль центральные офисы министерства внутренних дел ДРА, а также службы государственной безопасности (КАМ), вряд ли бы удалось в основном «вывести из игры» афганские силы правопорядка и госбезопасности. И так далее…» .

  Почему я обращаюсь к воспоминаниям генерала Кирпиченко и к дневникам полковника Чернышева? Сам я вспоминаю и рассказываю о действиях своего подразделения как сержант, как заместитель командира парашютно-десантного взвода. Как непосредственный участник тех событий я могу рассказать о действиях своего батальона, роты, взвода. А об общей картине тайной операции, о событиях государственного масштаба должен говорить человек, который возглавлял эти процессы. И лучше Вадима Алексеевича Кирпиченко никто не даст оценку декабрьским событиям 1979 года в Кабуле. Не только потому, что он был одним из руководителей операции, но прежде всего потому, что он беспристрастен в своих суждениях, он не имеет отношения ни к одной из команд активных участников событий – ни к воздушно-десантным войскам, ни к группам «Зенит» и «Гром», ни к подразделениям главного разведывательного управления.

  А дневниковые записи полковника Чернышева в хронологическом порядке зафиксировали декабрьские события 1979 года в Кабуле. Полковник Евгений Владимирович Чернышев — старший офицер Главного управления боевой подготовки Сухопутных Войск. В декабре 1979 года был командирован в Афганистан в непосредственное подчинение Главного военного советника на период проведения там оперативных мероприятий. С 19-го по 27-е декабря включительно — оперативный дежурный на пункте управления оперативной группы Генерального штаба СССР в Афганистане.

   Е. В. Чернышев: «Дневник составлялся для себя на основе черновых записей, сделанных в рабочих тетрадях оперативного дежурного, одним из которых я некоторое время являлся, записей в блокнотах, личного участия в описываемых событиях и общения со многими действующими лицами. Все названные в дневнике фамилии и имена настоящие» .

   Прошло почти полвека, и пора бы восстановить справедливость в отношении событий далёкого 1979 года. 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в этой операции предстояло стать основной ударной силой, за что дивизия была удостоена высшей награды СССР — ордена Ленина.
Каждому подразделению, каждому батальону 27 декабря 1979 года была поставлена своя задача. Задачей нашего 3-го батальона 350-го гв. парашютно-десантного полка являлся захват Генерального штаба Афганистана и нейтрализация его начальника, Якуба — выпускника Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. 

7-я рота «работала» внутри здания. 8-я и 9-я перекрывали пути возможного подхода подкрепления. Особая важность этой задачи заключалась в том, что Якуб обладал всей полнотой военной власти в стране, совмещая пост начальника Генерального штаба с должностью министра обороны. Вооружённые силы Афганистана находились в его полном подчинении. Якуб мог поднять 30-тысячный Кабульский гарнизон и организовать сопротивление советским войскам. Провести операцию по нейтрализации начальника Генштаба Афганистана предполагалось во время его встречи с командиром 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майором Иваном Фёдоровичем Рябченко, на которой они должны были решить вопрос о размещении частей дивизии. Действовать батальону предстояло совместно с группой КГБ «Зенит», которая была представлена Якубу как охрана комдива.

  Предполагалось, что, услышав взрыв, бойцы группы должны открыть огонь по охране Генштаба и уничтожить узел связи на первом этаже. В это время подходит наша рота и совместно мы производим захват здания. Так должно было быть по плану. Но получилось несколько иначе. Закончить выполнение поставленных группе «Зенит» задач пришлось десантникам 3-го батальона «полтинника» — 350 гвардейского парашютно-десантного полка. Об этом я позже расскажу более подробно.

  Так откуда же появилось название «Шторм-333»?
Это один из сигналов, которые использовались в операции «Байкал-79».
«Шторм-333» — к боевым действиям приступил.
«Зарево-555» — вышел к объекту.
«Ураган» — задачу выполнил.
«Буря-777» — веду бой.
«Штиль-888» — задачу выполняю.
«Тишина-999» — сопротивление не оказывают.

  В 90-е годы сотрудники групп КГБ начали активно писать мемуары на афганскую тему. Они выступали на телевидении, давали интервью, снимали фильмы о тех событиях, которые они обозначили как штурм дворца Амина и операция «Шторм-333», представив себя супергероями. И оставив за скобками всех остальных участников этой грандиозной операции. Так эта ошибочная информация и укоренилась в сознании обывателей и военнослужащих, незнакомых с этой темой.

  Е. В. Чернышев: «В 90-х годах декабрьские события в Кабуле освещались узко, однобоко. Возобладали публикации, посвященные героическим действиям спецназовцев, захвативших дворец Амина и убивших его и его близких. С каждым годом их действия превозносились все выше и выше. Были незаслуженно забыты и подразделения десантников, и военные советники. Эта несправедливость вытекала из слабой осведомленности печатных органов и скромности десантников и советников. В обществе складывалось неверное, искаженное представление об их роли и заслугах.
На фоне государственного переворота штурм дворца был важным событием, но далеко не единственным и не самым объемным по количеству участников и понесенным жертвам» .

  Генерал Кирпиченко в своих мемуарах даёт оценку воспоминаниям сотрудников КГБ об операции «Байкал-79»:
«После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера уничтожить. Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в декабре 1979 года. Прошли годы, сменилась власть, и те начальники, которые призывали к молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, давать интервью. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские генералы. То ли представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности, и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась покрепче. Не знаю» .

  Один из сотрудников группы «Зенит», с которой наша рота совместно работала в Генштабе в декабре 1979-го, сказал мне года три назад: «Та группа, что отработала по дворцу, всю славу приписала себе. Большой вопрос, какая задача была важнее в ту ночь — дворец или Генеральный штаб? Дворец был окружён. Связь отрезана. Что мог сделать Амин? Противопоставить нашим войскам ему было нечего. А если бы Якуб поднял гарнизон? Мало бы не показалось, и крови пролили бы очень много. Но об этом почему-то молчат. И нескончаемые рассказы о дворце».
На это я ответил, что о десантниках и вовсе стараются не вспоминать. А уж если и есть небольшие упоминания, как в одной из книг, написанной кем-то из бывших бойцов групп КГБ, то доверять им нельзя. В той книге говорится, что Витебская дивизия прибыла в Кабул 1 января 1980 года. Получается, что в декабре 1979-го нас и вовсе не было в Афганистане.
«Необходимо отстаивать правду!» — был мне ответ от полковника группы «Зенит». Отстаиваем...

  P.S. Не могу не согласиться с полковником в вопросе о важности задач 27 декабря 1979 года. По какому сценарию стали бы развиваться события, если бы не был нейтрализован Якуб, если бы он успел отдать приказ войскам на сопротивление вошедшей в Афганистан группировке советских войск?  Это не Амин, роль которого была минимальной, поскольку он не имел рычагов воздействия на армию... В этом и заключается важность операции по захвату Генерального штаба и создания условий для успешного завершения всей операции в Кабуле.

                Часть первая
                На службу в «войска дяди Васи»
                ДОСААФ
  О том, что служить мне предстоит в Воздушно-десантных войсках, я знал.
При постановке на воинский учёт меня с моим одноклассником и односельчанином Игорем Соковым приписали к ВДВ.
В то время вышло несколько художественных фильмов, которые романтизировали службу в Воздушно-десантных войсках. Фильмы снимались по заказу и под непосредственным контролем командующего ВДВ СССР Героя Советского Союза Василия Филипповича Маргелова, уделявшего большое внимание тому, что в современном мире называют пиаром.

  После выхода на экраны боевика «В зоне особого внимания» тысячи школьников СССР захотели стать десантниками, а конкурс в Рязанское училище ВДВ вырос до двадцати человек на место. Чего и добивался легендарный «дядя Вася».

  Обязательным условием для службы в десантных войсках для советского призывника являлась подготовка в ДОСААФ по специальности «парашютист».
Готовили призывников мастера спорта, за плечами которых было по несколько тысяч прыжков. На курсах будущие десантники проходили теоретическую подготовку и совершали по три прыжка с парашютом с самолёта Ан-2.

  Призывники Ленинского района Московской области, к коим мы и относились, направлялись в аэроклуб посёлка Протвино в Серпуховский район МО.
Место красивейшее: девственная природа, воздух хвойным запахом пропитан...
В посёлке находился Институт физики высоких энергий (ИФВЭ), и строился самый большой в мире адронный коллайдер. В связи с этим соблюдался определённый режим секретности. Была категорически запрещена фотосъёмка в воздухе. Нас предупредили сразу же – никаких фотоаппаратов, никакой съёмки во время совершения прыжков с парашютом.

  Группа сборная, общей численностью человек двадцать, из разных деревень и посёлков Ленинского района. Из города Видное — Коля Галкин и Лёшка Алексеев. Мы с Игорем Соковым из деревни Передельцы. Кто-то из Развилки, из Молоково, Расторгуево.

  Инструкторами оказались два опытных спортсмена-парашютиста лет сорока. Поскольку мы были семнадцатилетними, то нам они казались какими-то старыми дедами. Обращались мы к ним по отчеству — Михалыч и Сергеич.

  Один из этих инструкторов, Сергеич, был чемпионом мира по парашютному спорту в командном первенстве. Как-то, во время перерыва между занятиями, он рассказал нам, что его друг принимал участие в легендарной и одновременно трагической выброске парашютистов на пик Ленина в 1968 году, во время которой погиб. В 60-х годах конструкторам была поставлена задача – создать парашют, который смогли бы использовать космонавты в случае приземления спускаемого аппарата в горах. Идеальным местом для испытаний новой парашютной техники оказался Памир. В этом эксперименте и принимал участие товарищ одного из наших тренеров. В 2018 году во Владимирской области был установлен памятник десантированию на пик Ленина.

С нами, пацанами, инструкторы занимались и общались как с собственными детьми. Отличные были мужики, влюблённые в небо. Они рассказывали, что парашютный спорт стал их образом жизни. По молодости им часто приходилось выезжать на сборы и соревнования. А поскольку все где-то работали, то брали отпуск за свой счёт, а это означало отсутствие зарплаты, безденежье. Парашютизм — не шахматные турниры, здесь не заработаешь. Итогом зачастую был не налаженный быт и отсутствие семей.
Подготовили они нас идеально. За две недели провели с группой теоретическую, наземную подготовку, отработали на стапелях, на тренажёрах. Обучили укладке парашюта на всех этапах.

Во время занятий, а затем и прыжков с парашютом, ни у кого из нашей команды не было никаких, даже малейших травм. Никаких ЧП за весь период обучения. Это говорит об уровне подготовки, о правильной укладке парашюта и об организации прыжков.
Огромная благодарность им за то, что дали нам путёвку в небо!

                Гайжюнайская учебка

В армию я был призван 5 мая 1978 года.
Из областного сборного пункта в городе Железнодорожном эшелон отправился в Литву, в знаменитую Гайжюнайскую учебку – 44-ю учебную дивизию ВДВ.
Я стал курсантом 226-го учебного парашютно-десантного полка 3-й роты первого батальона. На армейском жаргоне таких как мы называли «курок».

Нашим комбатом был гвардии капитан Павел Сергеевич Грачёв, ставший впоследствии командующим ВДВ СССР, а затем и министром обороны осколка той империи, которой когда-то присягал. Через несколько недель после нашего прибытия в полк капитан Грачёв уехал на учёбу в академию, а на его место был назначен гвардии старший лейтенант Рыбкин. Это дало повод для шуток курсантам – попали в зоопарк: комбаты Грачёв, Рыбкин, начштаба Галкин.

Батальон готовил сержантов по специальности «Командир боевой машины воздушно-десантных войск» и «Командир отделения». Капитан Артёмов, выпускник факультета специальной разведки Рязанского училища ВДВ, командовал ротой. Командира взвода не было. Его обязанности исполнял старший сержант Сергей Савин из Ворошиловграда. Месяца через два из Тульской дивизии прибыл лейтенант Кочубей. Он и возглавил наш второй взвод.

44-я учебная дивизия была известна как кузница кадров ВДВ. Обучение было очень напряжённым, но и продуктивным. От подъёма до отбоя шли плановые занятия по общефизической, тактической, огневой, воздушно-десантной, военно-медицинской подготовке, оружию массового поражения. Кроме этого, парашютисты-десантники изучали связь, укладку парашюта и вождение БМД (Боевой машины десанта), в том числе ночное. И, конечно же, прыжки с парашютом.

Еженедельно проходили учебные стрельбы на полигоне. Стрельба велась из пистолетов Марголина и Макарова, автоматов и пулемётов Калашникова, гранатомёта РПГ-16, орудия «Гром 2А28» и спаренного с ним пулемёта, РПГ-18 «Муха». Также курсанты метали боевые гранаты Ф-1. И это далеко не полный список занятий.
Большое значение уделялось и физическому развитию. В ВДВ культ спорта был всегда. В учебном полку особой «популярностью» пользовались бег и отжимания. За любую провинность – упор лёжа принять! Если же виновата вся рота, то бег до седьмого пота.

Ровно в 6 часов подъём. Утро начиналось с зарядки. Вначале был кросс: каждый день мы пробегали по дороге за территорией парка, преодолевая трёхкилометровую дистанцию.
Это была не просто дорога. Это была знаменитая еб@н гора – место, знакомое всем курсантам Гайжюнайской школы. Не гора, а испытательный полигон! Трасса начиналась со спуска по асфальтовой дороге, а затем сразу же следовал подъём, на первый взгляд, небольшой. Но это только на первый взгляд. Рота бежала вниз, затем на подъём, после чего мы сразу же поворачивали и снова спускались. Такие повторы чередовались один за другим. Иногда, чтобы разнообразить тренировку, сержанты меняли нам бег на ходьбу гусиным шагом. Такой тренинг на горе вносил необходимое разнообразие в нашу утреннюю пробежку. Несмотря на его сложность, мы прекрасно осознавали, что это была необходимая часть подготовки, которая помогала нам стать сильнее и выносливее.

После этого рота бежала на спортивный городок, где выполнялись различные комплексы гимнастических упражнений: подтягивания, подъёмы переворотом, выход силой на турниках, отжимания на брусьях, качание пресса на скамейках. Отводилось время и на отработку приёмов боевого самбо. Учились защищаться от удара ножом сверху и снизу, снимать часового, а также обезоруживать нападающего с пистолетом или другими видами оружия.

На перекладине мы делали необычные подтягивания. Сержанты использовали особый счёт: раз – все подтянулись, два – опустились. Ещё было полтора – это когда висишь на руках, согнутых под углом девяносто градусов. Отжимания на брусьях проходили аналогично. Качание пресса на скамейке было таким же «удовольствием»: отделение из десяти человек садилось на скамейку, обнимали друг друга за плечи, и на счёт «раз» вся шеренга откидывалась назад. Мы висели в такой позиции до тех пор, пока не поступала команда «два». Поскольку каждый из нас имел разный уровень физической подготовки, кто-то мог и упасть. Тем, кто сильнее, приходилось держаться самим и удерживать доходяг. Но таких было немного. В основном призывники того времени обладали великолепной физической подготовкой: подтягивались по 15–20 раз, подъём переворотом делали совершенно спокойно. Многие имели разряды по различным видам спорта. В армию, тем более в ВДВ, приходили исключительно спортивные ребята.

Однако спустя несколько недель занятий мы заметили, что на перекладинах и брусьях заниматься стало трудно. Подтягиваться уже было не так легко, как раньше. В нас закралось подозрение, что сержанты просто-напросто измываются над нами таким подходом к спорту.
Однажды командир роты капитан Артёмов услышал эти разговоры. Вечером на построении он решил объяснить нам принципы тренировки курсантов воздушно-десантных войск. Спрашивает:
– Вы, наверное, думаете, что командиры отделений над вами попросту издеваются, выжимают из вас все силы? Однако это не так. Все тренировки направлены на развитие выносливости. Не силы богатырской или мышц. Именно высокой выносливости.

Позднее тем курсантам, которым пришлось выполнять боевые задачи в Афганистане, стало понятно, насколько важна выносливость. Им приходилось совершать долгие пешие переходы в горах в условиях кислородной недостаточности, в полной экипировке, которая могла весить до 30 килограммов и больше, да ещё и с дополнительным весом в виде взрывчатки или боеприпасов для миномёта. В таких ситуациях требуются не качки;, а верблюды, способные не только продолжать действовать даже при большом физическом напряжении, но и быстро восстанавливаться, когда наступило утомление.

Благодаря интенсивной физической активности бойцы становились похожими на гончих псов – худощавыми и мускулистыми. В нашем взводе был курсант Витя Коломойцев, родом из Ворошиловграда. Работал он в пожарной части своего города. График его работы – сутки через трое – способствовал сытости и полудрёме, как он сам признавался. Если нет пожаров, то на работе спишь, а дома отдыхаешь. Внешне Витя напоминал Винни-Пуха: он был плотный и полноватый. После того, как нас распределили в войска, обоим выпало служить в одном батальоне 350-го полка Витебской дивизии.

И вот к концу учебного периода Коломойцев претерпел невероятные изменения. Он превратился в истинного спортсмена с прекрасно развитой мускулатурой и минимальным объемом жирового слоя. У него даже появились выделенные кубики пресса. Невероятная трансформация всего за полгода интенсивных тренировок!

Все передвижения в учебке тоже были, как правило, бегом. Бегом из казармы! Бегом в казарму! Бегом на стрельбище! Бегом со стрельбища! Бегом на спортгородок! Бегом со спортгородка! Бегом! Бегом, бегом... Бешеные темпы. Особенно трудно было добираться до стрельбища – несколько километров по песку. Ноги утопали в мягком грунте. Чтобы двигаться, приходилось задействовать бо;льшую силу, чем при беге по асфальту. При этом всё, что было необходимо для занятий, мы несли с собой. Точнее, на себе. На наших плечах лежали пулеметы Калашникова – танковые ПКТ весом в 10,5 килограммов. Гладкоствольное орудие – пусковую установку «Гром 2А28» весом 115 кг – переносили четыре курсанта. Кроме этого, с собой у нас были наглядные пособия и макеты. Машинами доставлялись только боеприпасы. Для этих задач выделялись мощные «Уралы», в которые курсанты загружали ящики с патронами, гранатами, выстрелами для орудия «Гром» и гранатомётов. Машины уезжали, а мы догоняли их бегом.

Но случались и непредвиденные ситуации, когда вся колёсная техника оказывалась задействованной, к примеру, в подшефном колхозе. И что же, «курки» отдыхали? Нет. Взваливали все эти ящики на себя и выдвигались пешком вдоль железной дороги. Всего-то 12 километров по этому маршруту. Помимо дополнительного груза на нас была ещё и своя обязательная экипировка: автомат, пулемёт или гранатомёт, противогаз, рюкзак РД-54, набитый под завязку, фляжка с водой, штык-нож на ремне.

Шли цепочкой вдоль железной дороги. Литовские машинисты, видя нас, выглядывали из своего электровоза и забавлялись, делая руками движения, словно птица крыльями машет. Веселились…

Однажды стрельбы прошли неудачно. Оценка: неудовлетворительно. Ближе к полуночи пришли машины. Можно загружать в них пустые ящики, макеты и т. д. Но отстрелялись-то плохо. Конечно, кто-то получил и хорошую оценку, но в армии действует принцип воспитания через коллектив. Командир роты капитан Артёмов приказал отправить технику назад, пустые ящики взвалить на плечи, и бегом в расположение полка, но уже по другому маршруту – через лес, мимо сосен.
Периодически звучали команды: «Вспышка слева!», «Вспышка справа!». Рота падала то в одну сторону, то в другую, и всё это с ящиками. Хорошо хоть пустыми на этот раз.
Затем последовала команда «Газы!» Надели противогазы и побежали, считая сосны лбом, поскольку ничего не видно: ночь, да ещё и в лесу. Возвратились в расположение полка далеко за полночь. Быстрая предварительная чистка оружия, после чего автоматы и пулемёты сдавались в ружейный парк. Около трёх часов ночи отбой, а в шесть, как и положено, подъём! Форма одежды № 1! И бегом на спортивный городок.

Так до предела был загружен каждый день. Если это не стрельбище, то тактические занятия либо строевая, физическая или воздушно-десантная подготовка. Спать ложились по команде «Отбой». Голова даже не успевала коснуться подушки, а ты уже спишь. И вдруг неожиданно, как гром среди ясного неба, команда: «Рота! Подъём!». Как подъём? Что случилось? Тревога? А, оказывается, не тревога, а время уже 6 утра, то есть, ночь пролетела как мгновение.

Недостаток сна в учебке – это обычное дело. А можно было остаться и вовсе без сна, к примеру, после тактических занятий.
Курсанты первоначально обучались способам передвижения на поле боя, а это перебежки и переползания по грязи и песку. После таких манёвров внешний вид «курков» оставлял желать лучшего. Лейтенант Кочубей ставил задачу: наутро все должны быть чистыми и постиранными. А стирка в учебке производилась только после отбоя, то есть, впереди бессонная ночь, так как все одновременно устроить эту «прачечную» не могут – не хватит места в умывальнике. Поэтому борьба за чистоту осуществлялась группами в разное время. Одни – в час ночи, другие – в два, третьи – в три, а кто-то – и в четыре утра, за два часа до подъёма. Перед отбоем каждый из нас говорил дневальному, когда его разбудить.

Не знаю, как сейчас, а тогда мы стирали сапожными щётками. Технология была очень простой: нужно было намочить свою форму в раковине, положить её на табуретку или даже на пол, хорошенько намылить куском хозяйственного мыла, затем щёткой ожесточённо потереть х/б, а после прополоскать в том же умывальнике. Отжать как следует в одиночку не получалось, поэтому мы цепляли один край х/б к водопроводному крану и начинали выкручивать. Форма была очень хорошего качества и не рвалась от подобных процедур. После армии я иногда по привычке стирал таким образом джинсы.

Сушить постиранное обмундирование было очень просто: кладёшь его на свой матрас, сверху накрываешь простыней и ложишься спать на мокрую ткань. К утру обмундирование уже частично высыхало, и даже все складки на форме разглаживались, будто утюгом прошли. И с утра гвардии лейтенант Кочубей видел свой взвод постиранным и готовым к дальнейшим занятиям.

За несколько дней до 2 августа появилась информация, что в полк на день ВДВ прибывает командующий — Герой Советского Союза генерал армии Василий Филиппович Маргелов. В полку всё пришло в движение: всё красилось, мылось, убиралось, чистилось, приводилось в порядок. Нашей роте достался спортгородок. Старшина роты прапорщик Сухомлинов поставил задачу – вырвать с корнем все жёлтые цветочки, поскольку дед не переносил этого цвета.

2 августа 1978 года на плацу 226-го учебного парашютно-десантного полка для встречи командующего ВДВ СССР была построена вся учебная дивизия. Заслушав доклад от комдива гвардии полковника Аганяна, Василий Филиппович поздоровался с личным составом в своей манере: «Гвардейцы десантники! Здравствуйте!»

После этого подразделения выполнили прохождение торжественным маршем с песней. В том числе прозвучала и любимая песня Василия Филипповича Маргелова «Варяг». Командующий наблюдал за своими бойцами, стоя на трибуне 226-го полка, украшенной кинескопами «Шилялис».

Это была первая и, к сожалению, последняя встреча с легендарным «дядей Васей». Через два месяца после нашего выпуска Василия Филипповича на посту командующего сменил Дмитрий Семёнович Сухоруков.

Наш призыв оказался последним «маргеловским» выпуском курсантов Гайжюнайской учебки.

                Прощай, учебка
В октябре 1978 года заканчивалась подготовка в учебном полку. Курсанты сдавали экзамены и получали свидетельства об окончании учебной части. Экзамены принимали офицеры, которые прибыли из тех полков и дивизий, в которые курсанты и распределялись в дальнейшем. Нашу группу экзаменовали отцы-командиры из 350-го парашютно-десантного полка.

Вся курсантская рота уже была распределена, хотя сами мы пока не знали, куда именно. Наконец было объявлено об отправке первой группы новоиспечённых сержантов в линейные войска. Это была Витебская дивизия. В эту группу входил и я со своими старыми друзьями по аэроклубу.

Всех, кто был направлен в 103-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию к новому месту службы, увозил один воинский эшелон. В Витебске выгрузились ребята, которые направлялись в 317-й полк. Среди оставшихся были мои земляки из города Видное: Коля Галкин и Лёшка Алексеев, мы были в одном взводе в учебке. А также Саня Фомин и Михаил Табаков из третьего взвода, с которыми мне предстояло встретиться 29 февраля 1980 года в Афганской провинции Кунар вблизи Пакистанской границы. В Витебске мы с ними попрощались, а сами поехали дальше. Отправились в Боровуху – в 350-й и 357-й полки.

                Полтинник
350-й гвардейский парашютно-десантный полк, в котором мне предстояло проходить службу следующие полтора года, в военной среде именовался «Полтинник».
За образцовое выполнение боевых задач в боях с немецко-фашистскими захватчиками полк в мае 1945 года был награждён орденом Суворова III степени.

В 1974 году в полку был продолжен эксперимент «Кентавр» —проект командующего ВДВ СССР генерала армии Василия Филипповича Маргелова. Эксперимент заключался в десантировании людей внутри боевых машин. В нём приняли участие солдаты срочной службы А. В. Жагуло и В. Н. Лопухов, которые десантировались 15 августа 1974 года. Инструктировал новых космонавтов ВДВ первый «кентавр» Александр Васильевич Маргелов.

Дважды — в 1975 и 1978 годах — по итогам учений полк награждался Вымпелом Министра обороны СССР за мужество и воинскую доблесть.
Из полка вышли два командующих воздушно-десантными войсками России: действующий командир полка Георгий Иванович Шпак (1996–2003 гг.) и командир 7-й парашютно-десантной роты Валерий Евгеньевич Евтухович (2007–2009 гг.)

Командование полка осенью 1978 года:
Командир полка гвардии подполковник Георгий Иванович Шпак.
Начальник штаба полка гвардии майор Соседов. Перед Афганистаном его сменил гвардии майор Иванов (погиб весной 1980 года).
Замкомандира полка гвардии майор Фёдор Иванович Сердечный. Перед Афганистаном получил звание подполковника.
Замкомандира полка по ВДС гвардии майор Резник.
Замполит полка гвардии майор Ефанов.
Зампотех полка гвардии капитан Обухов.
Начальник разведки полка гвардии майор Симуков.
Командир первого батальона гвардии капитан Станкевич. Перед Афганистаном был понижен в должности и направлен в третий батальон заместителем.
Комбат второго батальона гвардии майор Кротик.
Комбат третьего батальона гвардии майор Виталий Забабурин. Перед Афганистаном его сменил гвардии капитан Анатолий Николаевич Фроландин — «Фрол», как называли своего комбата десантники подразделения.

По прибытии в 350-й полк нас, вчерашних курсантов, сразу в штат не зачислили — разместили в казарме 9-й роты. Такой своеобразный карантин у нас получился. Командиром нашей «учебной» роты был назначен гвардии старший лейтенант Валерий Гайдукевич, командир первой роты полка. Сейчас он генерал Республики Беларусь. Его замом стал разведчик гвардии лейтенант Иван Прохор. Как заместитель, он и проводил бо;льшую часть времени с нами, занимаясь нашим обучением.
Хотя это было не столько обучение, сколько проверка знаний, полученных в учебном полку. Было понятно, что через несколько дней всех распределят по подразделениям, в которых и будут проходить дальнейшую службу вчерашние курсанты. Поэтому занятия — это немного тактики, строевой подготовки и поочерёдные суточные наряды по роте.

Подошла и моя очередь — первый наряд в качестве дежурного. В учебном полку мы являлись курсантами, поэтому в нарядах были только дневальными. Но сейчас те, кому было присвоено звание сержанта, назначались дежурными. В качестве дневальных со мной заступили два бойца: механик-водитель и наводчик-оператор.
И такой забавный случай произошел наутро. Лейтенант Прохор пришёл в качестве ответственного офицера примерно за полчаса до подъёма. Его задача — проконтролировать распорядок дня с утра и прибыть с ротой на построение полка к 8:00 на плац.

Я, как дежурный, выхожу в коридор его встречать и докладываю: «Товарищ лейтенант! За время моего дежурства происшествий не произошло. Дежурный по роте курсант…» — и осёкся на полуслове. Что я говорю? Я ведь не курсант уже.
Прохор засмеялся. Возможно, вспомнил самого себя в таком же качестве. Подает руку для рукопожатия. Спрашивает: «Как дела? Всё нормально?» Отвечаю: «Да, всё в порядке. Роту поднять?» Он опять смеётся: «Да подожди ты. До подъёма ещё полчаса. Пусть поспят ребята».

Позже именно Прохор рекомендовал меня в роту к своему другу Валерию Евгеньевичу Евтуховичу. Ранее они вместе служили в разведке полка. Евтухович попросил своего товарища присмотреться к пополнению и подобрать сержанта в его подразделение. Так я оказался в 7-й парашютно-десантной роте третьего батальона 350 гвардейского парашютно-десантного полка.

Евтухович сразу же распределил всех вновь прибывших по взводам и боевым машинам. Я стал командиром 272-й учебно-боевой машины. Весь экипаж — это вчерашние курсанты. Механик-водитель Серёга Бойков из Волоколамска, наводчик-оператор Володя Красавин из Дубны. Все мы только что пришли из учебки.
272-я БМД — это первый взвод 7-й роты. Командир взвода гвардии лейтенант Александр Сергеевич Куиш. Окончил Киевское Суворовское училище, затем Рязанское училище ВДВ и уже третий год в войсках. Офицер грамотный и очень уверенный в себе, военный до мозга костей.

Я командир второго отделения. Командир третьего — Сергей Бугаев из Омска, год службы. Командир первого отделения и одновременно «замок» — гуцул Лёха Дубровский, отслуживший полтора года. Был занят тем, что всё свободное время качался, наращивая мышечную массу. Всю работу по взводу сразу же перекинул на молодого сержанта, то есть, на меня. Поэтому с работой замкомандира взвода я познакомился сразу же по прибытии в роту.

Половина бойцов взвода — «деды». Да какие! Многие переведены на перевоспитание в роту из других подразделений за неуставные отношения. Первое время было сложно. Но в течение месяца, быть может, чуть больше, мне удалось найти со всеми общий язык. Считаю, что общение с дембелями на начальном этапе сержантской службы, несмотря на все проблемы, дало хороший опыт, пошло мне на пользу и закалило характер.

Наша 272-я учебно-боевая машина отличалась от остальных тем, что постоянно была задействована. Другие БМД стояли на консервации в боксах. А учебные периодически выезжали то с одной, то с другой ротой полка на стрельбы, на учения, на вождение. После этого необходимо было заниматься её обслуживанием: приводить в порядок, в рабочее состояние.

Механик-водитель Сергей Бойков был из тех, про кого говорят, что он родился водителем. Боевая машина десанта содержалась им в таком техническом состоянии, что была не хуже тех, которые стояли на консервации.
Серёга рано ушёл из жизни — онкология. На похоронах его друг Володя Титов, ветеран Афганистана, инструктор парашютно-десантной подготовки, рассказал мне такую историю.

В 2008 году с инспекционной поездкой в аэроклуб приехал Командующий ВДВ России генерал-лейтенант В. Е. Евтухович Тот самый Евтухович, который много лет назад был нашим с Серёгой командиром роты. Володя говорит: «После обсуждения всех вопросов с генералом, я ему сказал, что здесь находится механик-водитель из его роты. И показываю на Бойкова». Командующий спрашивает: «Какая машина?» Сергей отвечает: «272-я». Евтухович несколько секунд смотрит в глаза и затем вопросительно произносит: «Серёга?» Володя говорит: «У меня челюсть отвисла. 30 лет спустя командующий ВДВ помнит солдата из своей роты!»

                Первый парад
В октябре 1978 года сводный батальон полка находился в Минске, где шла подготовка к параду в честь Великой Октябрьской социалистической революции. Мы, новоиспечённые сержанты, механики-водители и наводчики-операторы принять участие в нём не смогли, поскольку не были распределены по ротам.

Но в конце декабря 1978 года руководство республики решило отметить как государственный праздник 60-летие образования Белорусской ССР и провести парад в столице Советской Белоруссии. В полку сформировали парадную «коробку», в которую вошла вся седьмая рота. Командиром парадного расчёта назначен наш комбат гвардии майор Виталий Забабурин.

В это время установились сильные морозы. Традиционные парадные китель, тельняшка и берет под такую погоду не подходили. Форма, предоставленная нам, оказалась весьма необычной. На каждом из нас было стандартное хлопчатобумажное обмундирование, далее «десантура» — куртка с меховым воротником. Поверх всего этого надевался прыжковый комбинезон и сапоги. А головной убор — это чёрный авиационный кожаный шлем с мягкой подкладкой. На руках кожаные краги. Форма очень похожа на ту, в которой шли маршем десантники Красной Армии на параде в Киеве 1 мая 1941 года. Только они были в летней форме, а у нас — зимняя.

Перед отправкой батальона на парад комдив 103-й ВДД гвардии полковник Иван Федорович Рябченко провёл строевой смотр. Парадный расчёт построился напротив штаба. Через КПП заехала «Волга» командира дивизии.
Из неё вышли двое: полковник Рябченко и высокий плечистый десантник, его сопровождающий. Спрашиваю у сержанта Дубровского: «Кто это? Комдив-то понятно, а кто с ним?» Гуцул отвечает: «Начальник физподготовки и спорта дивизии старший лейтенант Лаговский». На фоне такого богатыря командир дивизии как-то не производил впечатления. Невысокого роста, полненький.

Мог ли я представить в тот момент, что с этими людьми — с комдивом и с Лаговским — через год окажусь в одном «окопе» — в Генеральном штабе Афганистана.

Рябченко парадная форма понравилась. Но он уточнил у командира полка Георгия Ивановича Шпака, не сможем ли мы надеть тельняшки под комбинезоны? Оставить ворот расстегнутым так, чтобы тельники было видно на груди. Комполка комдива уверил, что тельняшку стандартного размера на меховую куртку надеть невозможно. Рябченко сказал: «Жаль, хорошо бы как-то обозначить принадлежность к воздушно-десантным войскам». Но согласился с готовым вариантом.

В такой форме батальон и отправился в Минск на плац Рогачёвской дивизии готовиться к параду. Здесь проходили подготовку все подразделения, которые принимали участие в мероприятии.

В зимней форме нам было очень комфортно, а вот остальному войску пришлось туго. Пехота, танкисты и артиллеристы мёрзли в шинелях и шапках — это было заметно во время нескольких совместных ночных и дневных тренировок.

30 декабря 1978 года под музыку из песни «Малая земля» расчёты десантников торжественным маршем прошли вдоль центральной трибуны и убыли на железнодорожный вокзал. В зале ожидания разместились среди гражданских лиц и стали смотреть телевизор — в записи транслировался парад. А нам к этому времени уже сообщили, что командование Белорусским военным округом прохождение десантников оценило на «отлично».

                Комендант полка
Заместителем командира 7-й парашютно-десантной роты был гвардии старший лейтенант Николай Францевич Каплуцевич. В полку за глаза его называли Капа. По возрасту он был старше командира полка. Солдаты и сержанты срочной службы предполагали, что замкомроты не своё дело выбрал, если сумел подняться всего лишь на одну ступеньку выше взводного. Оказалось, что это не так. Лет пять назад Сергей Дружинин, бывший замполит роты, рассказал мне о Каплуцевиче. Оказалось, у того очень хорошо пошла служба после училища — взводный, замкомроты, командир роты, помощник начальника штаба полка в звании капитана. Наверное, вскоре он смог бы уже стать и начальником штаба. Но в какой-то момент спьяну Каплуцевич потерял секретные штабные документы. Итог – на две ступеньки вниз по служебной лестнице и потеря одной звёздочки, из капитана он стал старшим лейтенантом. После этого Каплуцевич утратил интерес к службе, понимая, что должность замкомроты — это теперь его потолок, и даже в роте появлялся лишь иногда, ожидая выхода в запас.

Командир полка Георгий Иванович Шпак попытался исправить эту ситуацию, найти занятие для старого солдата и назначил Каплуцевича комендантом полка. В его обязанности входило поддержание воинской дисциплины военнослужащими: строгое соблюдение правил ношения воинской формы и порядка передвижения по территории полка – строем в составе подразделения, либо бегом, если это одиночный солдат.

Новый комендант рьяно взялся за дело. Он устраивал засады, неожиданно появляясь из-за угла казармы, и покрикивал в мегафон на шагающих не строем бойцов: «Бегом! Бегом!» Иногда его можно было увидеть на плацу полка, где он проводил строевую подготовку под барабан с каким-либо нарушителем воинской дисциплины. Периодически комендант проводил проверку на нарушения в форме одежды и наличие неуставных вещей – свитеров, меховых безрукавок, тренировочных костюмов вместо нательного белья, шерстяных носков и т. д. Всё это Капа изымал и складывал в своём укромном уголке каптёрки 7-й роты. Казалось, что жизнь его налаживается.

Но вновь погорел Николай Францевич. Каким-то образом командиру полка стало известно, что назначенный им комендант попросту обирает солдат. Подполковник Шпак совершил визит в каптёрку 7-й роты и обнаружил тайный склад Каплуцевича. Все офицеры и солдаты роты наблюдали такую картину: Капа стоит по стойке смирно в коридоре, а из каптёрки в его сторону летят свитера, спортивные костюмы, вязаные шерстяные носки, шапки… По итогам ревизии должность коменданта полка была упразднена.

Лето 1979 года. Стоим на аэродроме в ожидании посадки в самолёты — впереди десантирование и два дня учений «Неман-79». Каплуцевич, стоящий справа от меня, поворачивается и говорит: «Неинтересно стало прыгать — техника современная, парашюты отличные, даже разбиться невозможно. То ли дело раньше: вылезаешь на крыло самолёта, съезжаешь по нему на заднице... Романтика!» И, засовывая бутылку водки за пазуху, продолжает: «Как только ноги мои коснутся земли, служба в ВДВ заканчивается!» Вскоре после учений Каплуцевич вышел в отставку.

               Начальник столовой гвардии прапорщик Ерастов
После Нового года рота заступила в наряд по полку. Половина роты в караул, половина — в наряд по столовой. Меня назначили помдежем — помощником дежурного по столовой. Дежурным заступил наш старшина роты прапорщик Адамцевич, два месяца назад прибывший из Гайжюная, где окончил школу прапорщиков.

И вдруг кто-то из стариков мне говорит с такой нехорошей интонацией — ну, готовься! Намёк на какие-то неприятности на дежурстве. Спрашиваю, а что плохого в наряде по столовой? Сейчас зима, а там тепло, сытно. Как в армии говорят – подальше от начальства, поближе к кухне. А мне в ответ — это ты не знаком с прапорщиком Ерастовым. Прапорщик Ерастов — это начальник столовой, фронтовик, имеет боевые награды. Нужно сказать, что из полковой столовой он сумел создать что-то похожее на кафе, нежели на обычный солдатский общепит. Новая фаянсовая посуда — большие тарелки для первого блюда, маленькие для второго (в большинстве воинских частей в пользовании были алюминиевые миски), хорошие шторы на окнах, равномерное мягкое освещение по всему залу и, конечно, идеальная чистота.

Столовая была двухэтажной. На первом этаже малый зал, на втором —основной, обеды в котором устраивались даже для высшего командного состава Советской Армии: министра обороны СССР маршала Советского Союза Андрея Антоновича Гречко, начальника Главного политического управления Алексея Алексеевича Епишева и командующего ВДВ СССР Василия Филипповича Маргелова.
И вот, в 20:00 мы заступили на дежурство. Ночь прошла, а наутро на первом этаже послышался голос Ерастова. Стоявший рядом со мной старшина роты прапорщик Адамцевич, услышав его, неожиданно исчез. Поднимаясь по лестнице, начальник столовой скомандовал: «Помдеж, ко мне!» Я подошёл и представился. Ерастов с ходу мне выговорил то, что уже успел заметить — какие-то недочёты, недоработки, и скомандовал дальше: «За мной!» Направляемся в помещение, где стоит посудомоечная машина. Я был уверен, что там всё чисто, свежо, блестит, ведь только что всё помыли, привели в порядок. Заходим. Ерастов достает из кармана чистый платок, наматывает его на указательный палец и залезает рукой внутрь посудомойки, в самый дальний угол. Вытаскивает руку и, ничего не говоря, демонстрирует мне жир на платке. Я не знаю, что и сказать. Ведь внешне везде чистота, не к чему придраться! Как мне казалось.

Опять следует команда: «За мной!» Выходим в зал. Тут он замечает, что ряды столов «гуляют», а в армии всё должно быть по линеечке. Первому попавшемуся на глаза рабочему по залу вопрос: «Почему столы не выровнены, товарищ солдат?» Тот отвечает: «Товарищ прапорщик! Стропы нет». Он хотел продолжить, что сейчас сбегаем в казарму, принесем стропу, натянем… Но не успел. Ерастов сразу же в ответ: «Нет стропы —равняйте х..м! Свой короткий — займите у помдежа». И спрашивает меня: «А полы почему такие сальные?» Я говорю: «Товарищ прапорщик! До приёма пищи полчаса остаётся. Как только полк освободит помещение, всё отмоем с содой и мылом». Ерастов: «Не успеваете? Сейчас мой помощник вам подсобит». И спускается по лестнице на первый этаж. Думаю, какой помощник? Никаких замов у него нет, он один здесь всем процессом руководит.

Через несколько минут Ерастов уже шагал вверх по лестнице, а на плече у него лежал большой моток резинового шланга. Он разматывал его, сбрасывая кольцами с плеча. Начальник столовой поднялся на второй этаж, держа в руках брандспойт, и крикнул вниз кому-то: «Открывай». То есть, на первом этаже он присоединил шланг к водопроводному крану, внизу его открыли, и вода начинала хлестать, заливая пол. Все, кто в зале, бросились за вёдрами, тряпками, швабрами и прочими подручными средствами. Началась быстрая уборка, а начальник столовой спокойно уходит вниз, крикнув предварительно: «Выключай!» Таким было моё знакомство с легендарным прапорщиком Ерастовым.

Впоследствии, при возвращении из Афганистана в Союз, сержантам-дембелям 3-го батальона «полтинника» четыре дня пришлось жить в одной из казарм 345-го отдельного парашютно-десантного полка в Фергане. Дожидаясь самолёта, который захватит нас в Витебск, мы один единственный раз сходили на обед и были удивлены увиденным. Столовая 345-го полка была каким-то мрачным, унылым, тёмным помещением. Мы сразу вспомнили прапорщика Ерастова и поняли, что гонял-то он нас правильно. Ему удалось создать какой-то домашний уют и комфорт в обычной армейской столовке.

Поскольку вспомнилась Фергана, то нужно сказать, что попутного самолёта до Витебска мы так и не дождались. С нами летел в отпуск замполит 9-й роты нашего полка лейтенант Гринь. Он ежедневно интересовался наличием свободных бортов и постоянно получал ответ, что все самолёты летят с грузом 200, свободных бортов нет. На третий день Гринь пришёл с аэродрома и говорит: «Разговаривал с диспетчером прапорщиком, и тот заявил, что наш вылет зависит только от него. Самолётов, на самом деле, много, отправить он может нас хоть сегодня. Но нужно ему заплатить. Оплата любая, но вообще-то, его мечта — японские часы. Что будем делать? — спрашивает Гринь, — Какие предложения?» Предложение поступило одно – набить морду диспетчеру.

Улететь не удалось. Тогда командование 345-го полка доложило в штаб ВДВ о том, что у них застряли дембеля из 350-го полка и демонстрируют разгильдяйство: днём валяются в казарме, спят, вечером в город уходят. На следующий день самолёт за нами прислал начальник штаба воздушно-десантных войск СССР генерал-лейтенант Павленко.


                Сержант Омельченко
Весной 1979 года из Гайжюнайской учебки пришло пополнение: командиры отделений, механики-водители и наводчики-операторы. Сержанты дембеля уволились, поэтому в каждый взвод командир роты В. Е. Евтухович назначил по одному новому командиру отделения. К нам в первый взвод пришёл Николай Сакович, во второй — Виктор Омельченко, в третий — Горбачёв.

Солдатский коллектив разбит на призывы, общение происходит, как правило, только со своими, с тем, с кем пришёл на службу. Но с Виктором Омельченко мы тесно подружились, несмотря на разницу в призывах. Поскольку Витька командиром отделения был молодым, то он интересовался деталями и тонкостями службы. Я объяснял, с чем он может столкнуться и как не создавать проблемы на пустом месте, которых в армейском коллективе хоть отбавляй.

В один из дней рота заступила в наряд по полку. Наш взвод пошёл в караул: взводный — начальник караула, я назначаюсь помощником начкара. Второму взводу достаётся наряд в столовую. Дежурным по столовой заступает старшина роты прапорщик Адамцевич, помдежем — младший сержант Омельченко. Я рассказал Витьке, какие трудности могут возникнуть при приёме и сдаче дежурства, на что обращает внимание начальник столовой прапорщик Ерастов, когда проводит осмотр и т. д.

Сутки прошли быстро. Возвращаемся из караула, и ко мне подходит Омельченко — радостный, просто сияет: «Слушай, а я ведь сегодня от Ерастова благодарность получил». Спрашиваю: «Каким же образом удалось отличиться?» Витька: «Конечно, он меня «наткнул» разок, и замечания были, но в целом он очень доволен остался. — и объясняет, — всё было как обычно: навели чистоту, всё помыли и прочее. Но ты же мне про посудомойку сказал. Так я заставил посудомойщика залезть внутрь машины и промыть, прочистить там все углы до блеска. Приходит прапорщик Ерастов, достаёт платок, лезет рукой в дальний угол посудомойки. Мазнул там, достал платок и застыл от удивления – чисто!» Мы с Омельченко посмеялись, я ему сказал, что, оказывается, всё так просто, но никому в голову раньше не приходило залезть в машину и промыть её изнутри! По окончании наряда начальник столовой попросил командира 7-й роты поощрить помощника дежурного. Понравилась служба молодого сержанта старому фронтовику.

Витька Омельченко погибнет 14 апреля 1980 года в ущелье Чоукай недалеко от Пакистанской границы.

                ЧП на прыжках
При подготовке к учениям «Неман-79» произошло событие, удивившее весь личный состав батальона. Во время совершения прыжков с парашютом в купол к рядовому Иванову, пулемётчику из второго взвода нашей роты, влетел молодой десантник из 8-й роты. Купол погас, боец из 8-й роты в нём запутался как в коконе, и повис. Иванов не растерялся, сумел раскрыть запасной парашют. Приземлились. Иванов — на ноги, а запутавшийся в куполе молодой боец так в нём и оставался.

Когда наш пулемётчик распутал его, раскрутил из этого кокона, боец из «восьмёрки», скорее всего, был в шоковом состоянии. Он озирался по сторонам и, улыбаясь, сказал: «Как-то очень быстро мы долетели». Позже все спрашивали Иванова: что ты ему в морду не дал? Иванов отвечал: «Да я и сам, честно говоря, в непонятном состоянии находился». Весь батальон был уверен, что обоим будет объявлена благодарность, а Иванова, быть может, и в отпуск отправят. Но на построении батальона замкомбата по воздушно-десантной службе майор Глюта устроил разнос.

«Обоих на губу!» Такой вердикт вынес главный парашютист батальона. «Чему я вас учу? Осматриваться в воздухе! Зачем мы отрабатываем часами на земле все действия в воздухе? Зачем висим на стапелях и изучаем каждую возможную ситуацию? Для того, чтобы не происходило подобных случаев. Выходит, что я вас ничему и не научил?» Майор чувствовал вину за собой. Ругался он очень сильно и долго. Объяснял, что это очень серьёзное ЧП, и никакого героизма здесь нет. Это именно ЧП, за которое необходимо наказывать людей. Но мы знали, что подобные случаи бывали и раньше, однако происходили они на глазах большого начальства, и потому реакция была иной, с объявлением благодарностей и вручением ценных подарков.

Уже после службы я наблюдал по телевизору выброску парашютистов на учениях «Запад-81». На них присутствовали представители министерств обороны Варшавского договора и НАТО. При выброске произошёл аналогичный случай – схождение, и десантники приземляются на одном запасном парашюте. С какой помпой было всё это обставлено! Министр обороны их поздравляет, генералитет жмёт руки. И в итоге награждают этих парашютистов орденами Красной Звезды.

Я тогда еще подумал: вот сейчас смотрит этот репортаж наш Иванов, который давно уже дома. И как он это воспринимает? Его земляки–соседи могут даже не поверить, что с ним произошёл аналогичный случай. По телевизору показывают, что за подобные чрезвычайные происшествия ордена дают. Иванов же, кроме выговора, ничего не заслужил.

Как-то мы эту тему обсуждали со старым парашютистом, и он мне сказал: «Володь, понимаешь, какое дело? На учениях всё произошло при большом скоплении иностранного генералитета самого высокого уровня. И большинство из них вовсе не десантники – там танкисты, артиллеристы, пехота, сапёры. Им же всем не объяснишь, что это два идиота, нарушившие определённые правила, которые необходимо соблюдать при совершении прыжка с парашютом. И объявили, что это не нарушители парашютно-десантной подготовки, а герои».
Казалось бы, действия абсолютно одинаковые, но оценка разная.

                Стрельба в боксе боевых машин
Летом перед учениями «Неман-79» командир роты гвардии старший лейтенант В. Е. Евтухович провёл небольшое переформирование, в связи с приходом молодого пополнения из Гайжюнайской учебки. Коснулось это и нашей 572-й БМД (Номера машин в полку поменяли с 200 на 500). Моего друга Сергея Бойкова перевели в третий взвод, а вместо него механиком-водителем стал Валера Акчурин, прослуживший полтора года.

В полку шла активная подготовка к учениям. Готовилась техника, проводились занятия по тактике, на полигоне шли дневные и ночные стрельбы. В один из дней комроты объявило о проведении полевых занятий по обучению действиям в оборонительном бою. Рота совершила марш-бросок в лесной массив и начала занимать оборону. Копаем окопы в полный профиль, командир роты В. Е. Евтухович проверяет, делает замечания и заодно рассказывает о структуре американской армии и почему-то о бронекавалерийских дивизиях США.

Окопы практически готовы, соединены траншеями, и вдруг приезжает дежурный уазик с посыльным и приказом от командира полка гвардии подполковника Г. И. Шпака: командиру 7-й роты срочно прибыть в расположение полка. На вопрос Евтуховича, что случилось, посыльный ответил, что он не знает.

А произошло вот что. Пока рота копала окопы, механики-водители во главе с техником роты прапорщиком Владимиром Новицким занимались техобслуживанием боевых машин, поскольку на учениях полк должен был сразу после десантирования форсировать реку на БМД.

Мой новый механик-водитель Валера Акчурин залез в башню боевой машины на место наводчика-оператора и начал тренироваться заряжать 73-х мм орудие «Гром 2А28». Заряжание орудия в БМД полуавтоматическое: вращающийся конвейер, в котором размещен боекомплект из 40 кумулятивных и осколочных выстрелов, с помощью электропривода подающихся на линию заряжания. Приводы наведения как электрические, так и ручные. Поскольку машина была не заведена, Акчурин тренировался в ручном режиме: зарядил орудие, покрутил привод вручную – ствол орудия повернулся вправо-влево, вверх-вниз; достал выстрел, вновь зарядил. Сбоку стоит аварийный электропривод – при заглушенном двигателе можно произвести выстрел из орудия с его помощью, нужно попросту опустить вниз рычаг аварийки.

Непонятно, зачем Акчурин дёрнул этот рычаг, но раздался выстрел. Снаряд пробил ворота в боксе, ударился о металлические парковые ворота и взорвался рядом с находившейся там курилкой. К счастью, в этот момент в ней никого не оказалось. Иначе были бы жертвы. Почему не произошёл взрыв во время удара о ворота бокса? Для защиты взрывателя от случайных ударов на головку корпуса надет предохранительный колпачок с чекой. Перед заряжанием наводчик-оператор выдёргивает чеку и снимает колпачок. Акчурин этого не делал, поэтому взрыв произошёл с некоторой задержкой.

Очень серьёзное ЧП, и когда рота возвратилась в полк, Евтухович встретил нас около казармы с достаточно грустным видом. Приказал построиться, вкратце объяснил, что произошло, дал команду заняться чисткой оружия. На следующий день для проведения расследования приехал майор из особого отдела дивизии. Акчурин объяснил, что он орудие не заряжал, о том, что в стволе находится выстрел, он не догадывался, а на спуск случайно наступил ногой, вылезая из башни. Скорее всего, изложить такую версию событий Акчурину посоветовал командир батальона, чтобы избежать тяжёлых последствий. Пошли в парк проводить следственный эксперимент. На месте проведения следственного эксперимента были комбат Виталий Забабурин, комроты Валерий Евтухович, командир взвода Александр Куиш, я, как командир отделения, техник роты прапорщик Владимир Новицкий, Валера Акчурин и майор особого отдела дивизии. Акчурин ещё раз всё объяснил, прапорщик Новицкий что-то добавил, ведь произошло всё на его глазах, и он был старшим в команде механиков-водителей. С особистом разговаривал комбат, и было заметно, что он пытается сгладить углы, как-то подвести под неосторожность действий механика, объяснить, что тот неумышленно произвёл выстрел. Забабурин сам залез в башню, а затем, вылезая из люка, задел ногой рычаг спуска, сказав майору особисту, что это действительно возможно: очень неудобно расположен рычажок. Сумел в итоге комбат убедить особиста, что они с командиром роты смогут самостоятельно наказать механика. Отличный офицер был комбат Виталий Забабурин, и человек порядочный. К сожалению, рано ушёл из жизни.

                Съёмки в полку
Осенью 1979 года в полк приехала группа киностудии Министерства обороны для съёмок учебного фильма о воздушно-десантных войсках: о службе, быте, о том, как проходит обучение солдат ВДВ. По сценарию полк выбегает на физзарядку по форме № 3 (голый торс) и наматывает круги по плацу под популярную в войсках песню:

«Лишь недавно учились мы в классе десятом
И часы проверяли по школьным звонкам,
А теперь привыкайте, ребята, к десантным,
Продуваемым всеми ветрами войскам.»

Бегаем, оператор работает. Затем снимают занятия на спортгородке, в учебном корпусе. Но как-то наигранно всё, по команде режиссёра – сделать так, выполнить это, а вот здесь изменим. Я говорю своему командиру взвода: «Товарищ старший лейтенант! Сказку какую-то снимают. Постановка, всё гладко, красиво, отшлифовано, отполировано. Далеко от реальности. В жизни всё не так». Взводный отвечает: «Понимаешь, они же снимают учебный фильм. Им нужно показать не то, что есть, а как это должно быть. По этому фильму в дальнейшем десантники должны учиться. Я не знаю, где его будут демонстрировать, быть может, в Рязанском училище покажут для будущих командиров – как им необходимо готовить бойцов».

Съёмки прошли, группа уехала. Ни отснятый материал, ни фильм полностью нам не показали, да и позже никогда на экране его видеть не приходилось. Возможно, что кадры из него и были использованы в каких-то учебных фильмах министерства обороны.
Лежат эти плёнки где-то в архивах киностудии никому не нужные. Интересно было бы посмотреть на нас восемнадцатилетних. Но как попасть в те архивы?

                С парада на войну
Декабрь 1979. 103-я Витебская десантная дивизия, в состав которой входил полк, была поднята по тревоге в ночь с 10 на 11 декабря 1979 года. Предшествовавшие этому событию октябрь и ноябрь были очень напряжёнными и загруженными в плане боевой подготовки. Парад. Сборы командующего ВДВ на базе полка. Всё это не позволяло нам расслабиться.

В октябре 1979 года сводный батальон полка отправился в Минск. Там в это время началась подготовка к параду, посвящённому 62-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. В это время в полк прибыли молодые лейтенанты, выпускники Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. В 9-ю роту пришли Виктор Макарченко и Николай Перин, в 8-ю — Валерий Камаев. К нам, в 7-ю, никого не распределили, хотя офицеров не хватало.

Парад для участника — незабываемое торжественное событие. Но бесконечная строевая подготовка выматывает, как марш-бросок. А для офицеров, ежегодно принимающих участие в парадных мероприятиях, — это отрыв на две недели от семьи, от размеренной жизни. И взводный, гвардии старший лейтенант Александр Сергеевич Куиш, решил, что он — «дед ВДВ» и имеет право отдохнуть от командировок. Он подошёл к новому начальнику штаба полка майору Иванову и сказал: «Товарищ майор, разрешите остаться в полку. Готов нести тяготы военной службы без выезда из воинской части». Начштаба взводного осадил. Объяснил, что приказ в армии — закон для подчинённого.

Куиш заявил: «В таком случае, в Минске подойду к особисту и скажу, что не желаю продолжать службу в Вооружённых Силах. После такого заявления меня домой отправят». Разругались они вдрызг. Конфликт с начштаба позже аукнется Сане. Скажется на карьере.

А пока мы отрабатывали строевой шаг на плацу Рогачёвской дивизии. Парадной «коробкой» полка командовал наш комбат, гвардии капитан А. Н. Фроландин. Неожиданно для всех комбата отозвали в Боровуху, в полк. В Минск он уже не вернулся. Как потом выяснилось, командование дивизии летало на рекогносцировку в Кабул. Об этом уже в Кабуле комбат рассказал нам, когда проводил тактические занятия с сержантами батальона. В рекогносцировочную группу, по словам капитана Фроландина, входили командиры полков, комбаты и комдив 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал Иван Фёдорович Рябченко.

Вспоминает генерал-лейтенант запаса И. Ф. Рябченко, в декабре 1979 года командир 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии: «В конце октября 1979 года я с группой офицеров вылетел в эту страну, где мы посмотрели основные объекты в столице».

Гвардии полковник Владимир Петрович Савицкий: «Вылет был с аэродрома Чкаловский. В группу входили девять комбатов, три комполка, начальник штаба артиллерийского полка, командир отдельного зенитно-ракетного дивизиона, командир отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона, командир дивизии Иван Фёдорович Рябченко и возглавлял всю команду начальник разведки воздушно-десантных войск гвардии полковник Алексей Васильевич Кукушкин. (В декабре 1979-го года гвардии полковник А. В. Кукушкин будет назначен начальником штаба оперативной группы Воздушно-десантных войск в Афганистане. Прим. Автора.) Все мы имели дипломатические паспорта. Приземлились на рассвете. В эти дни был праздник Рамадан, все магазинчики в городе были закрыты. Пробыли мы в Кабуле двое суток, совершили пешие и автомобильные экскурсии возле тех комплексов зданий, которые предстояло захватывать, провели фото- и видеосъёмку. Рекогносцировку провели достаточно успешно, изучив все маршруты выдвижения к объектам захвата, расположение сил и огневых позиций их охранения».

Гвардии подполковник Игорь Михайлович Барановский: «В мою задачу входило не допустить прорыва к Кабулу танковой бригады афганских правительственных войск с южного направления. 150 танков против 30 пушек моего самоходно-артиллерийского дивизиона – тут было над чем задуматься. Надо было прикинуть, где и как запереть выход из гор. И такое место было найдено в тридцати километрах от Кабула. Если грамотно оборудовать позиции, то тут, пожалуй, можно было продержаться некоторое время... Конечно, я не знал, сколько времени остается до вторжения, но понимал, что счет уже пошел на часы. Поэтому по приезде стал немедленно готовить дивизион к войне. Первым делом спланировал и «пропустил» через полигон все подразделения – ведь в строю были молодые солдаты и неопытные сержанты из «учебки»».

Поездка была совершена втайне от особого отдела дивизии. Как ни странно, но полковые особисты не заметили длительного отсутствия командного состава. Это был промах. От начальника особого отдела дивизии летели громы и молнии в адрес своих подчинённых.

По возвращении с парада на политзанятиях стало большое внимание уделяться событиям в Иране. Ежедневные одинаковые сообщения: захват заложников; США готовятся к войне; в Персидский залив вошёл американский авианосец «Китти-Хоук»; Америка угрожает Ирану. Каждую ночь происходил подъём по тревоге. Шинели и укомплектованные РД (рюкзак десантника) уже лежали у каждого под койкой.

Помимо этого, в декабре 1979 года на базе 350-го гвардейского парашютно-десантного полка Дмитрий Семёнович Сухоруков планировал провести сборы командующего — командно-штабные учения для командиров полков Воздушно-десантных войск. В связи с этим полк практически постоянно находился на стрельбище. Готовился к показательным занятиям. Ноябрь и начало декабря проходили одинаково. Днём на стрельбище, ночью — подъём по тревоге.

Понедельник, 10 декабря 1979 года. При возвращении со стрельбища нашу роту обогнала колонна автобусов. Через КПП они въехали на территорию полка. Это были командиры полков ВДВ СССР, прибывшие на командно-штабные учения.

Сержант Павел Вопилин, командир БМД № 500, машины командира 350-го гвардейского парашютно-десантного полка: «10 декабря 1979 года я был дежурным в разведроте. Открывается дверь, и входит командующий ВДВ СССР генерал-полковник Дмитрий Семёнович Сухоруков, а за ним — большая группа старших офицеров ВДВ. Я крикнул: «Смирно!» Хотя казарма была пустая, рота находилась на стрельбище. Они прошли, всё осмотрели, о чём-то говорят, что-то обсуждают, задают вопросы командиру полка Георгию Ивановичу Шпаку, тот отвечает.

Возвращаются, и перед тем, как выйти, генерал Сухоруков подходит ко мне и спрашивает: «Товарищ сержант, а если завтра война, вы готовы приступить к боевым действиям?» Я ему отвечаю: «Товарищ генерал-полковник! Находимся в постоянной боевой готовности. Выполним любое задание правительства!» Что-то вроде этого, сейчас дословно уже не помню. Командующий улыбнулся, говорит: «Молодец!» Пожал мне руку, и они все вышли. Это были те самые командиры полков воздушно-десантных войск, приехавшие на командно-штабные учения».

Комбат гвардии капитан Анатолий Николаевич Фроландин в этот вечер допоздна задержался в штабе батальона, который располагался на первом этаже казармы, там же, где и наша 7-я рота. Ушёл он буквально перед отбоем. А уже примерно через полчаса прозвучал сигнал тревоги. Дежурный по роте открыл ружпарк, первый взвод начал получать оружие. И в это время с КПП по селекторной связи с дневальным 7-й ПДР связался комбат. Наверное, он и уйти из полка ещё не успел.

Отдал первые команды: «Механикам-водителям срочно убыть в парк! Выгнать машины из боксов и вывести их на плац полка, где произвести загрузку боекомплекта в БМД. Машины с боеприпасами со склада артвооружения уже выдвигаются на плац. Сержанту Данильченко подняться в 8-ю и 9-ю роту, продублировать приказ комбата». Я получил команду отправиться на плац и проконтролировать загрузку боеприпасов в боевые машины своей роты.

За офицерским составом были отправлены посыльные. В нашей роте в это время не было командира, замкомроты и одного взводного. Ротный В. Е. Евтухович (будущий командующий ВДВ России) стал начштаба батальона. А назначенный на должность командира 7-й роты Леонид Верединский находился на целине.

Помню, взводный мой, Александр Куиш, говорил, что когда за ним прибыл посыльный и объявил о боевой тревоге, то он не поверил.  «Ну какая, — говорит, — может быть военная опасность, если время мирное?» Предположил, что это какие-то серьёзные учения с десантированием. Поэтому вместо стропореза взял свой самодельный нож с наборной ручкой.

Во время загрузки боеприпасов в боевые машины произошёл такой курьёзный случай. Подхожу к «Уралу», в котором лежат ящики с гранатами. Представляюсь: «7-я рота». Водитель в ответ: «7-я рота получила уже». Я в недоумении. Кто может получить, если я ответственный за это? Кому выдали? Боец отвечает: «Не знаю. Подошли, сказали: 7-я рота и забрали все ящики».

Я начал обходить БМД роты и спрашивать у всех, чем они загружены. Навстречу мне идёт Андрей Ефимов, наводчик-оператор из 3-го взвода. Счастливый. Настроение прекрасное, улыбается. Родом Андрей был из Переславля-Залесского и говорил с характерным Владимирским оканьем.
«Чего сияешь? — уточняю. — Вы уже загрузились?» Он мне: «Кузя, там гранаты выдавали. Я сказал своим, чтобы они брали столько, сколько возможно. Пригодится в нужный момент. В машине всё десантное отделение забито». Я ему в ответ: «Андрюха! (Несколько грубых выражений) Это на всю роту. В машину по одному ящику».
Настроение у него ухудшилось, улыбка исчезла. Говорит: «А я думал, бери сколько хочешь».

     В считанные минуты ящики с гранатами были рассредоточены по машинам. Загрузка завершилась. Большинство офицеров уже были на месте. БМД, покинув территорию полка, выстроились в колонну.

Вспоминает делопроизводитель 350 гвардейского парашютно-десантного полка гвардии старший сержант Антонина Зайцева: «11 декабря 1979 года я прибыла на службу: из ворот возле КПП выезжали автомашины. Заместитель начальника штаба полка, гвардии майор Захар Васильевич Охотников, уходя из нашего кабинета, сказал мне, чтобы ничего не боялась и практически беззвучно произнёс слово «Афганистан». Для всех остававшихся на зимних квартирах объявили казарменное положение».

    Через некоторое время техника выдвинулась на ж/д станцию. Боевые машины швартовались на платформы, а далее путь лежал на аэродром Быхов. По пути к нам присоединилось пополнение из учебного центра дивизии, расположенного в Лосвидо. Это были молодые ребята, вчерашние школьники, которые даже не прошли полный курс молодого бойца — начальной общевойсковой подготовки.

На аэродроме морской авиации в Быхове боевые машины десанта загрузили в самолеты Ан-22 («Антеи»). Личный состав разместился в спортивном зале части.
Какая нам будет поставлена задача, мы не знали. Но были предположения о том, что направляемся в Иран.
Через пару дней получаем приказ: по самолётам, и вылетаем.

                Ташкент — Энгельс

Приземлились в Ташкенте. Наш батальон с техникой на Ан-22, возглавляемый командиром полка Г. И. Шпаком, разместился почему-то на гражданском аэродроме. Там нам объявили о том, что впереди нас ждет Афганистан.

Кормить батальон приезжали курсанты Ташкентского общевойскового училища. Кормили очень хорошо. В один из дней получаю хлеб, масло, сахар. Как «замок» (замкомандира взвода) я получал питание. Разговорились с курсантом, который стоял на раздаче. Он спрашивает: «Как вам после Белоруссии?» Я говорю: «Жарко. Климат не тот».
Он мне: «А на Кушке жара ещё сильнее».
Я спрашиваю: «Где?» — Не понял, о чём он говорит.
Курсант: «Ну, вы же учения на Кушке проводить будете?»
В голове у меня быстро всё это прокрутилось. Мы-то уже знали, что в Афганистан летим. А им, выходит, сообщили, что дивизия наша летит на какие-то учения в самую южную точку Советского Союза.
Я ему подыграл, говорю: «Да, на Кушке будем в войну играть».

Потом уже своему взводу сказал: ребята думают, что мы на учения летим.
В эти дни изучали историю Афганистана, местные традиции, обычаи. Отрабатывали выгрузку техники из самолётов и даже захват аэровокзала. В тот момент ещё было непонятно, как нас встретят в Кабуле, поэтому отрабатывались разные варианты.
Интересно, что думали в этот момент пассажиры в аэропорту, наблюдая за вооружёнными бойцами на лётном поле?

Ташкентский аэропорт — международный, принимает самолёты из всех стран мира. Командир полка гвардии подполковник Шпак через особиста, у которого была связь с Москвой, решил доложить об этом командованию. Сказал примерно следующее: на аэродроме приземляются самолёты из Пакистана. Мы здесь находимся как в аквариуме, за нами ведётся наблюдение.

После этого была получена команда на перелёт нашей группировки.
Вылетаем из Ташкента и берем курс в неизвестном направлении.
Почему в неизвестном? Наш взвод летел одним бортом с командиром полка Георгием Ивановичем Шпаком. Сопровождал его начальник разведки полка майор Симуков. Когда самолёт набрал высоту, Георгий Иванович откинул спальное место, расположенное у кабины пилотов – изогнутую трубку, переплетённую тонким канатом. Что-то вроде гамака, но в жёстком каркасе, который откидывается от стены. Раскатал он на этой сеточке солдатский матрас и лёг спать. Мы поняли, что летим не в Афганистан — какой же сон может быть в этом случае? Через несколько часов приземляемся, выходим из самолётов. Холодно, метель, где находимся — не понимаем.

Оказалось, что нас перебросили в город Энгельс Саратовской области, на аэродром стратегической авиации. Для нас там уже освободили одну казарму и клуб. Жизнь пошла более вольготная, нежели на Ташкентском аэродроме. Питание в столовой, фильмы крутили, и даже спиртное можно было достать при желании.
Каждую ночь бегали к самолетам. Загрузимся, сидим в ожидании вылета. Потом вдруг команда «отставить», и назад в казарму. В следующую ночь опять то же самое.

Е. В. Чернышев: «25.12.79 г., вторник. К середине дня собирается основное руководство: заместитель посла, генерал-лейтенант КГБ Иванов, ГВС генерал-полковник Магометов С. K., генерал-лейтенант Гуськов Н. Н. Озабоченное ожидание. Наконец, звонок из Москвы. Все спешат в будку. Через несколько минут выходят. Облегченно вздыхают: всё, наконец, решение принято, можно действовать! (Видимо, звонил министр обороны Устинов. В этот день он поставил главкомам и генштабу задачи о вводе войск в ДРА)».
 
25-го вечером, через какое-то время после загрузки, винты заревели, и — вылет.

                Курс — Афганистан
Вылетаем из Энгельса, курс — Афганистан. Летим в какую-то экзотическую страну, на дворе которой 1358 год. Из кабины самолета выходит пилот в звании полковника. Говорит, пересекли границу Советского Союза, находимся в воздушном пространстве Афганистана. Курс — Кабул.

Гвардии подполковник Барановский: «Когда перелетали границу Союза, то видели, что все шоссе внизу было забито танками, боевыми машинами пехоты и грузовиками. Над всей этой стальной армадой патрулировали вертолеты, рубя лопастями воздух. «Силища огромная, – думал я, – но пока она еще доберется до Кабула! Так что первый удар придется держать нам...».

В иллюминаторах не видно ничего, темно. Приземляемся, открывается рампа. И сразу воздух такой теплый пахнул… Быть может, и не слишком теплый, всё же конец декабря, но после саратовских морозов нам комфортнее показалось.
Времени на выгрузку отводилось всего несколько минут: за нами садились следующие самолёты, нужно было освобождать взлётно-посадочную полосу. Но БМДшки не заводились. На высоте температура минусовая, и машины замёрзли, а времени на подогрев двигателей не было. Решили воспользоваться ручным способом их выгрузки и просто вытолкать из самолёта.

В этот момент к командиру полка Георгию Ивановичу Шпаку по рампе поднялся его заместитель, подполковник Фёдор Иванович Сердечный, и что-то ему доложил. Позже выяснилось, что Сердечный сообщил: один самолёт из его группы потерпел крушение, была видна вспышка.

Е. В. Чернышев: «Темп прибытия самолетов высокий. Поэтому вначале не обратили внимание, что об очередном, седьмом по порядку самолете, с аэродрома не доложили. Когда образовалась небольшая пауза запросили аэродром о данных на Ил-76Д —  седьмой по порядку. После уточнений оттуда ответили, что он пока не прибыл. Такого быть не должно. Самолеты шли цепочкой один за другим, и бортовые номера их были заранее известны. Запросили оперативную группу в Москве. Те обругали нас за невнимательную работу. Попытались снова уточнить в аэропорту. Ничего нового.
Только сообщили, что дежурный диспетчер наблюдал яркую вспышку в небе в стороне от курса прибывающих самолетов. Около 2-х часов ночи из Москвы затребовали доклада: куда исчез Ил-76Д?
Из г. Мары, где самолеты дозаправлялись, сообщили, что самолет ушел по графику в Кабул. Экипаж восьмого по счету самолета сообщил, что при подходе к Кабулу слева по курсу наблюдал яркую вспышку, как от взрыва. Стало ясно, что транспорт потерпел катастрофу. Выяснили, что на его борту находилось вместе с экипажем 44 человека (взвод), машина с боеприпасами и машина с топливом».

Это были первые потери на афганской земле: 37 десантников 350-го гвардейского парашютно-десантного полка и 7 членов экипажа самолета. Лет пять назад стало известно, что в этом самолёте летели офицеры штаба Туркестанского военного округа с какими-то секретными документами.

Когда началась поисковая операция, то приехавшим альпинистам из сборной Советского Союза поставили задачу искать прежде всего именно эти документы. И по словам самих альпинистов, документы они нашли — утром 1 января 1980 года передали начальству кожаный портфель. После этого поисковые работы начали сворачиваться. Что там были за документы? Тайна, покрытая мраком. Быть может, это был план декабрьской операции. Или какие-то шифры. Почему такое внимание было к ним приковано?

Е. В. Чернышев: «В течение всего дня самолеты продолжают прибывать. Самолет совершал посадку, его отгоняли с полосы, освобождая ее для очередного самолета, и быстро разгружали. Затем по другой полосе он уходил в очередной рейс. Конец дня. На аэродромах нарастает количество войск и грузов. Население к гулу самолетов привыкает. Вечером из Москвы затребовали фамилии погибших на Ил-76Д. Выясняется, что списки на весь полк как раз находились в потерпевшем катастрофу самолете. Поэтому определить фамилии невозможно».

        Гвардии старший сержант Антонина Зайцева: «Тем не менее, фамилии определили. 27 декабря тогда ещё гвардии майор Владимир Иванович Резник вскрыл опечатанную строевую часть в штабе полка в Боровухе-1, сейф с личными делами и картотеку УПК (учётно-послужные карточки военнослужащих срочной службы). Началась печальная работа по оформлению документов на погибших. Так, через слёзы, я стала делопроизводителем строевой части».

В Книге командующего ВДВ СССР генерала Ачалова «Я скажу вам правду» упоминается о том, что в декабре 1979 года, когда 103-я воздушно-десантная дивизия десантировалась посадочным способом в Афганистан, командование держало в боевой готовности ещё два соединения ВДВ – Тульскую и Каунасскую. Владислав Алексеевич Ачалов в это время командовал 7-й воздушно-десантной дивизией.

Генерал-полковник Ачалов: «Перед моим уходом в отпуск командующий ВДВ генерал-полковник Д. С. Сухоруков предупредил меня: «Дальше Москвы до Нового года не уезжай, можешь понадобиться в любой момент». И такой момент наступил в восемь часов утра 25 декабря, когда поступила команда немедленно прибыть в штаб ВДВ, форма одежды гражданская. В Москве меня встретил начальник отдела кадров полковник И. Климов и проводил к командующему. В штабе ВДВ действовал Центр боевого управления, там уже располагали информацией о катастрофе Ил-76. Обстановка была сложная, командующий правильно решил подстраховаться на случай, если для переброски в Афганистан потребуются еще одна-две дивизии. 7-я дивизия была приведена в повышенную боеготовность, в любой момент я мог вылететь в Кабул. Аналогично обстояло дело и с 106-й воздушно-десантной дивизией. Мое пребывание на ЦБУ закончилось после выхода передовых отрядов сухопутных войск к Кабулу и их соединения с десантом».
               
                На аэродроме
Е. В. Чернышов: «26 декабря 1979 г., среда. Транспортные самолеты в том же темпе продолжают снижаться над Кабулом, идя на посадку. Личный состав разведывательной роты во главе с командиром, переодевшись в гражданскую одежду, выходит в город на разведку подступов к «Радио Афганистана». С ними пошел наш резидент. Они изучили прилегающую к «Радио Афганистана» территорию, расположение охраны, определили места для засад гранатометчиков, позиции взводов и каждой БМД. Переброска 103-й вдд завершена. Подразделения скучены на аэродромах» .

Переброска дивизии продолжалась двое суток, за это время было передислоцировано 7700 десантников, 894 боевых машин, орудий и автомобилей, 1062 тонны боеприпасов, топлива и продовольствия.

В. А. Кирпиченко: «После высадки воздушно-десантной дивизии на Кабульском аэродроме я выехал туда вместе со старшими разведывательно-диверсионных групп «Каскада» для прикомандирования их к дивизии. Это было 26 декабря 1979 года. При знакомстве с командиром дивизии последний представился нам по всей форме: «Командир 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майор Рябченко». После этого мы зашли в штабную палатку, разбитую здесь же, на аэродроме, и распределили группы «Каскада» по частям и подразделениям 103-й дивизии. Рябченко вызывал своих командиров, я знакомил их со старшими групп, совместно мы уточняли и ставили задачу. Во время движения к объектам и в момент их занятия старшим групп «Каскада» предписывалось докладывать по рации в представительство КГБ (в здании посольства) о том, как развивается операция. Мы же с Б. С. Ивановым должны были координировать их действия и информировать о развитии событий Москву по специальному телефону».

      
В течение дня батальон обустраивался на аэродроме. Занимали оборону: рыли капониры для боевых машин, окопы. Прямо перед нашими позициями, на горе, была расположена зенитная афганская батарея. Скорее всего, она стояла для прикрытия аэродрома.

Видим, как по брустверу этой батареи едет легковая машина, останавливается, из нее выходят люди и рассматривают нас в бинокль. По всей видимости, это кто-то из командного состава батареи или Кабульского гарнизона. Затем двигаются дальше. Они наблюдают за нами, мы наблюдаем за ними.

Прилетели мы в ночь с 25 на 26 декабря. Спать не пришлось, а затем весь день машины в каменистую землю закапывали. Так что во второй половине дня 26 декабря бойцы расслабились немного, устали. Некоторые отдыхали на броне, кто-то пытался костер развести, чтобы разогреть что-то из сухпайка. Офицерского состава почему-то не было. Возможно, в это время проводилась постановка задач командирам подразделений о штурме объектов.

Начальник разведки ВДВ СССР гвардии полковник Кукушкин: «26 декабря. Командир дивизии генерал-майор Рябченко И. Ф. был ознакомлен с боевой задачей. Командиров частей и подразделений познакомили с проводниками из числа офицеров-советников. Они должны вывести части к объектам захвата. Каждый полк, в полку батальоны и роты, а в некоторых случаях и взводы, имели конкретные боевые задачи, разработанные до мелочей. На главный участок боевой операции нацелился 350 гв. ПДП (Полтинник) как наиболее подготовленный полк. Более опытным считался и командир этого полка подполковник Шпак Г.И.». (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.)

Я заметил, что парни из взвода устремили взгляд в сторону штаба. Повернулся и вижу, что к нам идут генерал-лейтенант Костылев и двое его сопровождающих. Одеты все в гражданскую одежду. Сопровождающие — по всей видимости, телохранители генерала — идут по бокам. Здоровые, высокие и крепкие парни, как шкафы.

Костылева я очень хорошо знал в лицо. Он был заместителем командующего воздушно-десантными войсками по боевой подготовке. Знал почему? Наш батальон перед Афганистаном должен был проводить показательные занятия для командиров полков воздушно-десантных войск. А Костылев всю эту подготовку курировал. Он практически все дни проводил с нами на стрельбище в Боровухе: инспектировал, проверял, что-то исправлял, расспрашивал.

И вот, замкомандующего шагает прямо на меня, офицерского состава рядом нет, а поскольку в данный момент старший я, понимаю, что мне необходимо сейчас ему доложить, чем занимается подразделение. Но за спиной-то у меня такая обстановка, как в банде атамана Грициана Таврического из фильма «Свадьба в Малиновке». Кто-то костёр разводит, кто-то лежит на броне, кто-то уже еду на огне готовит, кто-то бреется…
Думаю, это что ж за рапорт будет? «Товарищ генерал-лейтенант! Кони стоят пьяные, хлопцы запряженные». Так, что ли?

И вдруг из-за спины у меня появляется командир взвода. Возможно, что он просто-напросто отдыхал где-то в БМД, а я и не видел. Доклад делать он не стал, тоже понимая, что обстановка не вполне боевая. Просто представился: «Товарищ генерал-лейтенант! Командир взвода, старший лейтенант Куиш». Костылев поздоровался, никаких вопросов не задавал. Двинулся вдоль линии батальона к 8-й и 9-й ротам.

Скорее всего, он совершал инспекционную прогулку, чтобы оценить ситуацию, посмотреть самому, как вверенные ему войска обустроились на аэродроме после десантирования.

Гвардии подполковник Барановский: «В ожидании боя мы расположились на кабульском аэродроме. Поставили жерди, натянули на них танковые чехлы, наладили отопление и расставили охрану. Не описать, с какой завистью смотрели на нас соседи, спавшие на голой земле. А на следующее утро вызывает меня в свой шатер командир дивизии. Полумрак, за раскладным столом комдив, перед ним – карта. Рядом офицеры штаба и какой-то незнакомый человек.
– Доложите, подполковник, о готовности вашего дивизиона... – обращается он ко мне. Честно говоря, удивил его тон – высокомерный и пренебрежительный, – перед боем не так надо бы разговаривать... – Ваша задача – блокировать южную окраину города. Умереть, а не дать пройти в город танковой бригаде афганских правительственных войск. Вы поняли?
 – Игорь, надо продержаться хотя бы до рассвета, – сказал комдив, – иначе наших ребят сомнут…»

Е. В. Чернышев: «5-я МСД достигла Шинданда и там остановлена. 108-я МСД продолжает движение. Провожу проверку окончательной технической готовности разведывательной роты. Осмотрел каждую БМД. Отмеченные ранее недостатки устранены. Беседую с личным составом. Люди свои задачи знают хорошо. Настроены отлично. В одном взводе нет командира. Предлагаю на его место себя, улыбаются, отказываются, в себе уверены».



                Часть вторая
                Захват Кабула
                Операция «Байкал-79»
      Гвардии полковник Кукушкин: «27 декабря, с утра, генерал-лейтенант Гуськов Н.Н. ознакомил командиров частей с сигналами боевого управления и взаимодействия, проверил знание боевых задач. В это время в частях доводили боевые задачи до личного состава, готовили к действиям боевую технику и оружие». (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.) 

   
      350-й гвардейский парашютно-десантный полк продолжал обустраиваться на кабульском аэродроме. 

       Е. В. Чернышев: «27.12.79 г., четверг. Кабул живет обычной жизнью. Оживленные торговые ряды, многолюдные улицы. Жители не знают, что сегодня переломный момент в их истории. Дружеские советские войска освободят их от нынешних правителей и предложат им других. Интересно, развернутся на этих улицах бои или все обойдется более или менее благополучно? Главный объявил нам время «Ч» — 21:00 по кабульскому времени (19:30 — по московскому).Звонит Варенников. Интересуется, в какое время темнеет. Доложил ему, что в 16:30 уже будет темно».

       Вечером офицерский состав вызвали в штаб. Через некоторое время командир взвода возвращается бегом. Командует: «Кузнецов! Строй взвод». И объявляет: «Батальону поставлена задача – выйти в город для захвата двухэтажного здания Генерального штаба. В здании будут находиться наши товарищи, на рукавах у них будут белые повязки, чтобы мы их не перепутали с афганскими военными. Нужно быть предельно внимательными, действовать аккуратно, чтобы не начать стрелять друг по другу. Задача нашего взвода – зайти в здание, провести разведку и выяснить ситуацию на месте. (Наш первый взвод 7-й парашютно-десантной роты являлся взводом батальонной разведки. Примечание автора). После этого начинает действовать вся рота. 8-я и 9-я роты будут прикрывать возможные пути подхода подкрепления к нашему противнику».

     Гвардии полковник Кукушкин: «Важнейшей частью операции являлась задача изоляции Генерального штаба и высшего армейского руководства от участия в организации сопротивления действиям десантников, особенно со стороны частей Кабульского гарнизона». (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.)

     Командир взвода Александр Куиш говорит: «Времени у нас совсем мало, давайте отработаем по-быстрому, потренируемся, как будем действовать». Объяснил, что в здании большой холл, заходим в него таким образом, чтобы охватить его полукругом. Первое отделение в центре, второе справа, третье слева, а затем действуем по обстоятельствам.

     Е. В. Чернышов: «В пятом часу уже стемнело. Поступила команда о переносе времени «Ч» на полтора часа назад, на 19 ч. 30 м. (18:00 по московскому.). На пункте управления действуют две точки управления: одна наша постоянная, оперативного дежурного, другая — в соседней комнате десантников. Она основная. Ею пользуются генерал-полковник Магометов, генерал-лейтенант Иванов, генерал-лейтенант Н. Н. Гуськов. (Генерал-полковник Магомедов – Главный военный советник; генерал-лейтенант Иванов – КГБ; генерал-лейтенант Гуськов – ВДВ. Примечание автора)
 К восемнадцати часам некоторые направленцы заволновались, что не дали все ценные указания, осаждают городской телефон. А до одного направленца из тыла только теперь дошло, что готовится переворот. Он был страшно изумлен и бросился к телефону, по которому уже стали говорить открытым текстом. Пришлось на правах оперативного запретить эти разговоры».


   
     Машины выстроились в колонну. За рычаги нашей 571-й БМД сел взводный. С момента подъёма по тревоге в роте не хватало нескольких механиков-водителей, в том числе и на нашей машине.

     В. А. Кирпиченко: «Вечером 27 декабря, с наступлением темноты ко-лонны 103-й дивизии ВДВ во главе с нашими группами (в некоторые из них включили «парчамистов») двинулись по разработанным маршрутам. К утру 28-го все операции должны были быть завершены».  (Кирпиченко В. А. Разведка: лица и личности.)
    
    Командир батальона по рации даёт команду: «Двигаться на максимальной скорости! Ни перед чем не останавливаться. Вперёд!»

    
    Е. В. Чернышов: «Основной колонне предстояло пройти по центральной улице, между нами и «Радио Афганистана», мимо посольства США. Колонны приближаются. Скоро услышим их гул. 18:30. К «Радио Афганистана» отправляется отделение с противотанковыми гранатометами и скрытно занимает заранее выбранные позиции.
В общей городской тишине слышится нарастающий гул приближающейся колонны. Двинулась на выход из ПУ разведывательная рота. Головная БМД сбивает шлагбаум, приводя в удивление афганских солдат, дежуривших на КПП, выскакивает на улицу, резкий поворот влево, на полной скорости выскакивает на центральную улицу, сбивает несущуюся по ней легковушку. За головной несутся остальные БМД роты. Гремят из засад противотанковые гранатометы. Два танка подбиты. В ответ — одиночные выстрелы. Раздаются пулеметные очереди. Тупо застучали тяжелые пулеметы БМД.
    Появились первые машины колонны, выдвигающейся от аэродрома. Не задерживаясь, они мчатся по центральной улице мимо нас. Началась историческая акция, которая впоследствии встряхнет весь мир.
На ПУ свет выключили. Передняя стена прозрачная, из стекла. Обозрение хорошее. Мы, кроме того, выходим на площадку. Оттуда хорошо наблюдается «Радио Афганистана» и несущиеся по центральной улице боевые машины с десантниками. На территории «Радио Афганистана» шла бешеная стрельба. Густые трассы перечеркивали все пространство. Раздался сильный взрыв, затем еще несколько. Появилось зарево. Сильные взрывы продолжаются. Наблюдая с площадки, я понял, что взрываются боеприпасы в двух танках, подожженных нашими гранатометчиками. Охрана «Радио Афганистана» обороняется, ведет ответный огонь, однако танкистов к своим танкам разведчики не допустили» .

   Колонна батальона неслась на полной скорости по центру улицы, навстречу идущие машины разлетались в разные стороны. Одна из БМД взвода влетела в открытый на дороге люк колодца, оказалась повреждена ходовая часть. Экипаж был вынужден приступить к ремонту посреди дороги, две другие машины, не останавливаясь, помчались дальше.

   Е. В. Чернышов: «Между тем движение колонны десантников по городу можно было определять по звукам выстрелов. Вдоль всей трассы, пересекавшей Кабул из конца в конец, находились объекты захвата. С подходом к ним наших подразделений вспыхивала стрельба, и небо перечеркивалось трассами пуль. Афганская охрана везде уже была готова к ответному огню».

 
    Подъехали к Генеральному штабу. Здание разделено на два крыла выпуклой центральной частью и окружено мощным забором. Искать въездные ворота не стали — взводный попросту наехал на один из пролётов забора и массой боевой машины выдавил его. Заехали внутрь, вдоль забора стоят легковые автомобили. Куиш разворачивает БМД на 90 градусов и наезжает гусеницей на машину. Легковушка хрустнула и смялась, как консервная банка, он на ней ещё и провернулся.

   В 2015 году я был в гостях у своего лихого комвзвода, он жил в Боровухе на небольшом лесном хуторе. Спрашиваю: «Саня! А зачем ты машины давить начал?» Он усмехнулся и говорит: «Действовал, как учили. Средства связи, средства передвижения, всё, что может быть использовано против нас, должно быть уничтожено. Я у них ещё и антенну сбил. На углу здоровая антенна торчала, ударил её боком машины. Я же не знал, что там наши находятся».

  Объехали Генштаб сзади, остановились на углу, ждём подхода основных сил, наблюдаем. Вход в здание — это массивные металлические ворота, как крепостные. Они раскрыты, изнутри падает свет, и полнейшая тишина. В некоторых окнах штаба горит свет, но большая часть — тёмные.

   Подошла 7-я рота. Прибыл на «Сороке» комбат гвардии капитан Анатолий Николаевич Фроландин («Сорока» — штабная машина. Прим. автора). Там же, у Генерального штаба, и командир полка, Георгий Иванович Шпак — он осуществлял общее руководство батальоном и приданными средствами. Поступила команда нашему взводу спешиться и произвести разведку. Механики-водители и наводчики-операторы остаются в машинах — нам может потребоваться поддержка огнём. Поскольку на 571-й БМД механика нет, оставляем вместо него рядового Володю Кривонога. Он на гражданке, у себя в Карагандинской области, работал трактористом, поэтому простейшие действия выполнить сможет: подать машину вперёд, назад, немного отъехать, развернуться.

   Спешились. Нас всего девять человек. Командир взвода старший лейтенант Александр Сергеевич Куиш, я — сержант Владимир Кузнецов — его заместитель, младший сержант третьего отделения Богдан Кобетяк, рядовые Виктор Ридель, Сергей Воробьёв, Юрий Малюков, братья Виктор и Николай Якушкины и Мальцев. Цепочкой выдвигаемся ко входу в штаб. Куиш впереди, я за ним, следом идут наши ребята.

Ворота Генерального штаба открыты настежь, в холле замечаем бойцов в форме песочного цвета. Кричим: «Бросай оружие!» Они в ответ нам: «Не стреляйте! Мы свои!» Из-за колонн выходят три человека, на рукавах белые повязки. Оказалось, это бойцы группы КГБ «Зенит». Они объяснили, что держат коридоры на первом этаже под прицелом и ждут нас. Все сотрудники Генерального штаба заняли оборону в своих кабинетах. Предстоит выбивать их оттуда.

   События в Генеральном штабе разворачивались таким образом: сюда для встречи с Якубом прибыл командир 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майор Иван Фёдорович Рябченко под предлогом переговоров о размещении частей своей дивизии. План состоял в том, чтобы нейтрализовать начальника Генерального штаба Мухаммеда Якуба и обезглавить армию.

   Комдива сопровождали два его офицера: братья Станислав и Павел Лаговские. Их задача — обеспечение безопасности генерала Рябченко. Группа «Зенит» прибыла под видом охраны командира дивизии. Старшего этой группы генерал Рябченко представил Якубу как своего зампотеха.

   По сигналу «Шторм-333» начинался штурм запланированных объектов — дворца Тадж-Бек, Генерального штаба, Центрального армейского корпуса, службы разведки и контрразведки (КАМ), Центрального армейского корпуса, штаба ВВС, министерства внутренних дел «Царандой», министерства иностранных дел, тюрьмы для политических заключённых Пули-Чархи, радио и телецентра, а также блокирование частей столичного гарнизона. Одновременно был произведён подрыв коммуникационного колодца с целью лишить противника связи. Услышав взрыв, бойцы группы должны открыть огонь по охране Генерального штаба и уничтожить узел связи на первом этаже.

А Якубу не дать возможности связаться с войсками для того, чтобы поднять Кабульский гарнизон. В это время подходит наш батальон, и уже действуем совместно, производим захват и зачистку здания. Так должно было быть по плану. Но получилось несколько иначе.


   Попытавшись уничтожить узел связи, бойцы группы «Зенит» получили отпор. Афганские связисты Генштаба ударили по ним из автоматического оружия и сотрудникам группы пришлось отступить. Новых попыток штурма они предпринимать не стали, укрылись за колоннами в холле и стали ждать подхода десантников.

   В кабинете у Якуба тоже не всё гладко сложилось. По этим событиям, было много публикаций в газетах и журналах, есть воспоминания самих сотрудников группы «Зенит», есть книги других авторов на эту тему. Излагаются, чаще всего, две версии событий. Когда произошёл взрыв, Якуб бросился к рации и автомату, которые лежали на столе. И по одной версии чекисты застрелили его на месте, по второй — он сдался на милость победителей. И уже после этого подошли десантники.

   В действительности к приходу нашего взвода начальник Генштаба забаррикадировался в комнате отдыха рядом со своим кабинетом. Каким образом ему удалось уйти от сотрудников группы «Зенит», чекисты в своих воспоминаниях не говорят, никаких подробностей не приводят. Наверное, им не совсем приятно об этом рассказывать. Связаться с войсками они Якубу не дали, но всё же его самого упустили. А именно он являлся для группы «Зенит» основной целью. Начальник Генерального штаба — это объект номер два. Объектом номер один был Амин.

   Переговорив с сотрудниками «Зенита», Куиш берёт с собой двух бойцов Якушкиных, и по центральной лестнице они бегут на второй этаж. Не проходит минуты, возвращается пулемётчик, Витя Якушкин, и передаёт приказ взводного: «Всем наверх!» Один из сотрудников группы «Зенит» просит кого-нибудь оставить им в помощь: «Мы здесь одни. Нужно и коридоры, и центральный вход под контролем держать». Даю команду: «Кобетяк и Ридель остаются, остальные — за мной!» Ридель — это пулемётчик из моего отделения, а Кобетяк — командир третьего отделения, младший сержант.

    Поднялись на второй этаж. Там так же трое стоят за колоннами, одеты в форму песочного цвета, на рукавах белые повязки, в руках — автоматы со спаренными магазинами, перевязанными изолентой. Куиш мне говорит, что требуется несколько человек отправить в то крыло, показывая направо от лестницы, чтобы оказать помощь своим. Конечно, то, что там находится командир дивизии генерал Рябченко, мы даже представить не могли.

   Но кого отправлять? Проблема в том, что у нас во взводе, да и в роте, наверное, до половины — это молодые ребята, призванные только в ноябре 79-го, перед Афганом. Было у нас несколько полугодичников, а из прослуживших год — Сергей Лебедев и младший сержант Николай Сакович. Лебедев, мой наводчик-оператор, остался в БМД. А машины Саковича пока нет – повреждена ходовая часть, экипаж производит ремонт на дороге.

   Командир взвода решает, что он пойдёт сам, и говорит мне: «Я возьму с собой Якушкиных, а ты роту дождись, осмотрись пока здесь, разберись в ситуации». Я предложил Куишу молодых солдат не задействовать, а пойти нам вдвоём. На что взводный ответил: «Ну, мы сейчас с тобой оба уйдём, а с ними кто останется?» И показывает мне на наших ребят, которые стоят по ступенькам вниз вдоль стены. Они призваны на службу полтора– два месяца назад. Оставлять своих бойцов под командой чекистов у Сани даже в мыслях не было.

   — Останься с ними, дождись роту, Козюкову всё объясни, а потом возьми пару человек и подтягивайтесь к нам.

   Взводный с братьями Якушкиными ушли. Я взял под прицел коридор, который передо мной, стою на верхней ступеньке лестницы спиной к стене. За колонной напротив меня стоит боец группы «Зенит» и под прицелом держит коридор противоположного крыла здания, которое у меня за спиной. Ему лет 37 на вид, открытое дружелюбное лицо, чувствуется искренняя радость видеть нас, возможно от осознания, что пришла поддержка, что они не одни. Спрашивает, как у ребят настроение? Боевое? Показываю ему большой палец — отлично. Он говорит: «Мы вас ждали, как богов! Думали, что нам уже конец, — слово «конец» он по-русски сказал. — Готовились последний бой принимать». Поскольку их всего несколько человек было, они предполагали, что, если подойдут на помощь генштабовской охране гвардейцы Амина, казарма которых совсем рядом, им не устоять. Просто-напросто сил не хватит.

   Прошу чекиста обрисовать ситуацию в общих чертах. Он, кивнув головой в сторону дверей по коридору говорит, что после начала стрельбы все офицеры закрылись в кабинетах, теперь нужно их оттуда выбивать. В зазорах между полом и дверью видно, что внутри темно, нет света и тишина полнейшая — вроде там и нет никого. Говорю об этом бойцу группы «Зенит». Он с улыбкой мне отвечает: «Там они, там. Возможно, слушают нас, о чём мы говорим». На мой удивлённо-вопросительный взгляд уверяет: «Большинство из них понимают русский язык».

Спрашиваю, показывая на спаренные «валетом» магазины, что это за конструкция? Раньше не видел такого. Сотрудник группы «Зенит» отвечает, что для более быстрой перезарядки, такой вариант ещё во Вьетнаме использовали. Впоследствии мы тоже взяли такой метод на вооружение. Но нужно сказать, что великий русский оружейник Михаил Тимофеевич Калашников был ярым противником подобного использования магазинов. Он считал, что такое их ношение будет причиной засорения землёй, песком, и итогом станет заклинивание оружия.

   Вдруг в глубине коридора, с правой стороны, началась стрельба, взрыв гранаты. По лестнице бегут наши — 7-я рота. Личного состава мало, в лучшем случае вместе с нами наберётся неполных два взвода. Два экипажа третьего взвода отсутствуют, и пока нет одной нашей машины. Малочисленность роты станет основной причиной, по которой комбат перебросит нам в помощь 8-ю роту и оголит направление, которое они должны были перекрыть.

   Позже, уже перед Новым годом, при разборе полётов Фроландин вспомнит об этом и объяснит нам в своём стиле общения, кто мы такие, по его мнению, и что нужно каждому из нас засунуть в глотку, чтобы голова не качалась. Бойцы третьего батальона «полтинника» помнят манеру разговоров Фрола, он умел приободрить.

А пока поднимаются бойцы 7-й роты. С ними замполит Сергей Дружинин и Александр Козюков, командир второго взвода, он же исполняет обязанности командира роты. Докладываю ему обстановку и говорю, что Куиш мне приказал по прибытии роты выдвигаться к нему. Лейтенант Козюков говорит: «Действуй!» Замполит Сергей Дружинин решил присоединиться, поэтому беру с собой только Воробьёва. Сотрудник группы «Зенит» кричит в пустоту коридора: «Трое наших пошли. Пропускаем». Это он предупреждал своих, чтобы они не открыли стрельбу по нам, поскольку огонь вёлся по всем, кто появлялся в зоне видимости.

   В это время на первом этаже начинается перестрелка, взрывы гранат. Мы находились в конце коридора, когда раздался взрыв, и пылью с дымом заволокло прилегающую боковую лестницу. Дружинин с Воробьёвым скрылись в приёмной Якуба, я остался напротив лестницы — слышны шаги, кто-то бежит наверх. Что там происходит непонятно, на первом этаже остались двое наших, но связи с ними нет. Принимаю положение для стрельбы с колена, чтобы верстовым столбом не торчать, а то, думаю, шарахнут оттуда по мне. Из этих пыли и дыма появляется сержант Андрей Пронькин, санинструктор батальона. Спрашиваю его, что там на первом этаже. Говорит: «Внизу наши, комбат подмогу прислал» (8-ю роту. Прим. автора).

   Сергей Ставиский, командир 580-й БМД, машина командира 8-й роты: «Наша рота подъехала позже вас, я был в башне 580-й БМД, взял под прицел подъезд, но огня не открывал. Сержант Михаил Дроздов и замполит Бастанов с кем-то из бойцов забежали в здание, там внутри была стрельба. Когда всё стихло, Панасюк дал команду спешиться, и мы тоже забежали внутрь. Там уже вязали пленных, в одной из комнат на спине лежал мертвый крупный мужик в темном костюме. Кто-то из офицеров сказал, что это Якуб».

Здесь необходимо пояснить для штатских, почему в то время, когда идёт стрельба внутри здания, Панасюк остаётся в БМД. Гвардии капитан Александр Панасюк — командир 8-й парашютно-десантной роты. Его дело — руководить боем вверенного ему подразделения, а не бегать с автоматом или пулемётом по этажам. А вот для замполита это вполне нормально: как комиссар он своим личным примером и хладнокровием увлекает за собой бойцов вперёд на выполнение боевой задачи.

    Павел Вопилин, командир 500-й БМД, машина командира 350-го гвардейского парашютно-десантного полка: «500-я БМД вначале была около какого-то военного училища. В машине находились: полковой особист, замполит полка майор Ефанов сидел на командирском месте слева, я в башне на месте наводчика-оператора. И там уже получили приказ выдвигаться к Генеральному штабу. Поехали. А куда ехать, мы и не знаем, карт нет, по чему ориентироваться, непонятно. Но как-то добрались. Ваши машины там плотно стояли напротив здания. Неожиданно стрельба началась. И даже не поймешь, откуда стреляют. Со всех сторон, со всех направлений. Отовсюду очереди, трассера летят. Мы даже не поняли, откуда что. Вы в это время внутри находились. Если открыть ответную стрельбу, была опасность вас зацепить».

   Е. В. Чернышов: «Сильная стрельба разгорелась в районе Генерального штаба. Особенно сопротивляются в здании мобилизационного управления. Там в одном из БМД находится советник по физической подготовке майор Минаичев Вячеслав Львович. Он направленец на Генштаб, выводил батальон на объект и участвует в его действиях. Вдали на окраине Кабула разгорается зарево. Доложили, что горит здание мобилизационного управления».

   Мой первый механик-водитель, Сергей Бойков, рассказывал, что по этим трассерам он нашёл путь к Генштабу. Ещё до отправки в Афганистан он был переведён командиром роты В. Е. Евтуховичем из первого в третий взвод и в ротной колонне 27 декабря 1979 года ехал замыкающим.

    Сергей Бойков: «Меня занесло, и я на своей 579-й улетел в кювет. Стал осматриваться, решаю, как выбираться. А уже БМД 8-й роты мчатся, батальон несётся на полной скорости, машины мелькают одна за другой, и никто не тормозит — была же команда не останавливаться. И вдруг замедляет скорость БТР, из люка появляется доктор батальона капитан Вяткин. Спрашивает, нужна ли медицинская помощь, нет ли пострадавших, раненых? Они нам помогли выбраться, и дальше мы уже поехали вместе».

   С Владимиром Вяткиным я разговаривал через тридцать лет после этих событий — мы с ним связались по скайпу, и он подтвердил, что, увидев боевую машину в кювете, они остановились, предположив, что кому-то может потребоваться помощь. Но пострадавших не было, вытащили 579-ю БМД и дальше поехали двумя машинами.

  Сергей Бойков: «А куда ехать? Город незнакомый, никаких ориентиров нам не указали, карт не было. Да ещё и темно. Но стрельба уже в это время хорошая пошла, трассера в темноте видно отлично, поехали в том направлении, где стреляют. На каком-то перекрёстке нам встретилась колонна тяжёлой техники. Темно, бортовых номеров не видно, и не пойму, танки, что ли? Остановились и мы, и они. Стоим друг напротив друга. Что делать, непонятно. Свои не свои? С той стороны спрыгивает с брони кто-то и идёт к нам. Подошёл лейтенант, представился, оказалось, что это наши самоходчики блуждают, какое-то подразделение из самоходно-артиллерийского дивизиона 103-й ВДД. Мы переговорили и разъехались, каждый по своему направлению. Когда уже подъехали к Генштабу, смотрю, БМД 8-й роты стоят, по бортовым номерам определил.  Заехал во внутренний двор, там уже и своих увидел —7-ю роту. Внутри здания шла стрельба».

        Тем временем мы с Андреем Пронькиным продвигаемся уже совместно. Случайно попал под огонь и получил ранение в плечо местный повар из гражданского персонала, он не был военнослужащим. Для оказания ему помощи я хотел оторвать свой индивидуальный перевязочный пакет (он был пришит у меня на комбинезоне к левому рукаву). Но у Андрея, как у санинструктора батальона, с собой была укомплектованная медицинская сумка со всем содержимым, он сразу же обработал рану, сделал укол промедолом, перевязал. Также первую медицинскую помощь пострадавшим сразу же по прибытии начал оказывать доктор батальона, гвардии капитан Владимир Вяткин. Когда БТР доктора и 579-я БМД приехали к Генштабу, было двое раненых. Спустя 30 лет после этих событий мы с доктором разговаривали по скайпу, и он рассказывал несколько со смехом: один из бойцов там был ранен серьёзно, а второй — из группы «Зенит» — каким-то образом умудрился сам себе из пистолета Макарова попасть в ногу, в мизинец. Вяткин и смеялся над этим, показывая: «Во-от такой маленький кусочек он отстрелил себе. Я обработал, перебинтовал. Но как у него это получилось?!»

    Второй боец был ранен серьёзно. И вот что интересно: в городе идёт бой, а к тяжелораненому вызывается медицинская помощь. Приезжают афганские медики и поднимаются с носилками, поскольку человек обездвижен. Мы всё время думали, откуда же прибыла скорая…

      В. А. Кирпиченко: «Самыми трудными объектами для взятия оказались дворец Амина и помещение Генерального штаба. К сожалению, наши оценки, что без боя овладеть этими объектами не удастся, подтвердились. Раненых и убитых свозили в посольство.
Посол Ф. А. Табеев, когда раздались первые выстрелы и на территорию посольства стали привозить раненых, всполошился, позвонил мне и гневным голосом потребовал объяснений того, что происходит в городе. Я сказал, что идут бои, власть переходит к «парчамистам», и сейчас у меня нет возможности беседовать. Подробно обстановку доложим утром».

   То есть, скорее всего, эта машина медицинской помощи действовала от посольства, хотя на ней, естественно, работали и афганцы. Поднимаются на второй этаж: женщина врач, а сзади с носилками здоровый, плотный афганец. Кто он был — не знаю, водитель, быть может. В коридоре лежит убитый афганский офицер. Женщина врач спокойно проходит вперёд, а тот, что с носилками, увидев убитого, испугался. Ноги у него подкосились, и он чуть не сел на пол.

    Мы с одним из сотрудников группы «Зенит» находились рядом, и афганец из скорой сначала ему попытался носилки вручить, потом мне их передаёт. Но мы ему жестами показали, чтобы продвигался вперёд. Он ушёл. Загрузили раненого, и когда его пронесли мимо нас, то боец, лёжа на носилках, поднял руку, сжатую в кулак, в жесте «но пасаран» и сказал что-то вроде «ребята, держитесь». Интересный сам по себе момент: война, стрельба, и едет самая обыкновенная скорая помощь, не военная – гражданская.

     Е. В. Чернышев: «27.12.79. Продолжали поступать доклады от командиров действующих подразделений. В трубке раздается: «Береза, я Береза один, Береза, я Береза один, ранен полковник, срочно вышлите хирурга». «Береза один» штурмовала дворец Амина. Через некоторое время доложили, что полковник скончался. Около меня находился полковник из группы Иванова. Он просит узнать имя и отчество погибшего. Я запросил. Мне ответили. Услышав ответ, он сокрушенно восклицает: это мой товарищ, совсем недавно был здесь у нас на ПУ.
Погибший полковник Бояринов только прибыл из Союза, был одним из руководителей штурма дворца Амина. В ночной суматохе ему досталась шальная пуля и, возможно, от своих же. Усилилась стрельба в районе Генштаба. Там полыхало пламя, отражаясь заревом в мрачных тучах кабульского ночного неба. В разных местах города раздавались выстрелы. Трассы пуль прочерчивали небо».

     Зачистка Генерального штаба продолжается. Мы не подозреваем, что нас вскоре ждёт нападение гвардейцев Амина, их казармы находятся рядом. Верные стражи афганского диктатора попытаются вернуть под свой контроль комплекс зданий, который мы захватили.

    Гвардии полковник Кукушкин: «Основными очагами боевых действий стали: резиденция (дворец) Амина, комплекс зданий министерства обороны и Генерального штаба, здания радио и телевидения Кабула, в центре города- армейский корпус, тюрьма в Пули-Чархи, а в Баграме - разоружение зенитчиков и авиационного гарнизона.
Кроме того, предстояла сложная задача блокирования афганского десантного полка в центре Кабула в крепости Бала-Хисар и частей двух пехотных дивизий на окраинах Кабула. Разумеется, главными объектами всё же оставались резиденция диктатора и Генеральный штаб».  (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.)


                Нейтрализация Якуба

    Начальника Генерального штаба Якуба взял командир первого взвода 7-й парашютно-десантной роты 350-го полка гвардии старший лейтенант Александр Сергеевич Куиш по приказу комдива 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии Ивана Фёдоровича Рябченко. К моменту нашего прибытия в Генштаб Якуб находился в комнате отдыха рядом со своим кабинетом. Как ему удалось уйти от бойцов группы «Зенит», неизвестно.

    В день ВДВ, 2 августа 2015 года, впервые за 35 лет я встретился со своим лихим командиром взвода, приехал к нему в гости в лесной хутор недалеко от Боровухи. Вспоминали декабрьские события 1979-го. Спрашиваю взводного: «Ты не удивился, когда комдива увидел в кабинете у начальника Генштаба?» Саня: «Удивился? Да я попросту ох..л! Перед нами поставлена задача захватить здание, а в самом здании находится командир дивизии. Рябченко забрал у меня рацию, вышел в эфир, отдал какие-то распоряжения. А затем показал на дверь соседней с кабинетом комнаты и сказал: «Там начальник Генерального штаба. Его нужно взять!»

   Перед этим генерал Рябченко через переводчика несколько раз предлагал афганцам сложить оружие, гарантируя жизнь.

   Виктор Якушкин: «Куиш мне приказал — выбивай дверь! Я вышиб её с ноги. Взводный швырнул в комнату «лимонку». («Лимонка» — граната Ф-1. Прим. автора) Дал очередь из автомата. Посветили фонариком — Якуб лежит, хрипит. А застрелил его контрик. Маленький пистолет у него был». (Контриком Виктор называет сотрудника группы «Зенит». От слова «контрразведчик». Прим. автора.)
 
    Александр Куиш: «Я подумал, а вдруг он выбросит гранату назад? Комната все-таки маленькая, а до взрыва около четырёх секунд. Поэтому кольцо выдернул, разжал ладонь, чека улетела, секунду выждал и только после этого бросил. Затем очередь из автомата…»

    Приказ комдива выполнен — Якуб взят.

    Александр Куиш: «Якуб лежит перед нами на спине, из-за ранения он хрипит. Зашёл комитетчик из группы «Зенит» и из маленького пистолета с двумя вертикальными стволами застрелил начальника Генерального штаба».

  Я говорю: «Саня! А чекисты уверяют, что Якуба убил Абдуль Вакиль — будущий министр иностранных дел Афганистана. Его якобы специально привезли для того, чтобы он привёл приговор в исполнение».

 Но взводный твёрдо сказал: «Нет, это был не афганец, а комитетчик». Не верить Сане нет причин. Афганцев, новых руководителей государства, привозили на все объекты в Кабуле, которые подлежали захвату. Но вовсе не в качестве палачей, а для опознания трупов, фиксации смерти конкретного человека. К примеру, труп Амина опознавали прибывшие во дворец А. Сарвари — будущий премьер-министр и С. Гулябзой — будущий министр МВД.

Теперь, по прошествии стольких лет, а прошло уже почти полвека, мы не узнаем, кто именно это был.

    Взводный продолжает: «Он что-то сказал Якубу на арабском, (Официальные языки Афганистана - пушту и дари - примечание автора.) достал маленький пистолет, который умещается на ладони, с двумя вертикальными стволами. Зарядил его, вложил патрон, приставил к области сердца, нажал спуск. Тело Якуба поднялось вверх и осело».

    Вот так «нейтрализовали» начальника Генерального штаба Афганистана Мухаммада Якуба. Е. В. Чернышев: «Через несколько дней рассказывали геологи, что по портативному приемнику слышали диалог: «Береза, я Береза-два, объект № 2 ликвидирован. (Объект № 2 — это начальник Генштаба Афганистана Якуб. Примечание автора) Здесь в сейфах много денег, что делать? Охранять их или идти дальше? В ответ: На х.. они нужны, выполняйте дальнейшую задачу». Ответ, видимо, давал генерал-лейтенант Гуськов Н.Н. (Гуськов – заместитель командующего ВДВ СССР. Прим. автора)».

    По описанию взводного, оружие, из которого застрелили Якуба, — два вертикальных ствола и умещается на ладони — это легендарный пистолет «Дерринджер». Очень старая модель, первый вариант был произведён в 1825 году.

    Какими только эпитетами его не награждали! Пистолет последнего шанса, оружие бутлегера и картёжника, верный друг путешественника, маленькая карманная смерть. Президент США Авраам Линкольн в 1865 году был застрелен из капсульного «Дерринджера». Быть может, этот раритет, всплывший в Генштабе, остался ещё со времён британского вторжения в Афганистан? Но это в том случае, если верить, что застрелил Якуба афганец Абдул Вакиль.

     Если же это дело рук чекистов, то речь идёт о МСП, малогабаритном специальном пистолете «Гроза». Он был представлен как отечественная разработка 60-х годов прошлого столетия, поступившая в 1972 году на вооружение специальных подразделений КГБ. В действительности не совсем понятно, что именно было разработано? Скорее, скопировано. «Гроза» — это и есть «Дерринджер», но выпущенный в СССР. Кстати, практически во всех источниках говорится о том, что Абдуль Вакиль аж пять раз подряд выстрелил в Якуба. Но из этого пистолета невозможно вести такую стрельбу. Его нужно каждый раз перезаряжать, переламывая ствол. Так что эта версия абсолютно точно является вымыслом.

     Саня очень сильно переживал из-за того, что Якуба застрелили. «Зачем его убили?» — задавался он вопросом. Я говорю: «Саня, ну как? Была же команда нейтрализовать!» Он говорит: «Ну так нейтрализовали. Приказали взять — взяли. Вот он, перед нами лежит на полу. А убивать зачем? Застрелили как собаку». И я прекрасно понимаю, что за мысли одолевали взводного. Гвардии старший лейтенант ВДВ Александр Куиш был благородным советским офицером, и он совершенно не мог представить, как это — убить пленного, тем более раненого. Это не соответствовало понятиям воинской чести. Победить противника в бою — это одно, а добивать раненого — это абсолютно мерзкое и гнусное дело. Но что произошло, то произошло.

   Якуб убит, лежит на полу в своём кабинете. Далее нужно провести зачистку здания: пройтись по всем кабинетам, нейтрализовать противника, подавить сопротивление тех, кто будет его оказывать. К этому времени подошла третья БМД нашего взвода – младший сержант Николай Сакович, рядовые Леонид Помелов, Владимир Малин и Юрий Заботин. И вот когда мы проходили комнату за комнатой, меня очень удивило, что из кабинета в кабинет мы попадаем, не выходя в коридор — между всеми помещениями были внутренние двери. У меня возникла мысль, что мы находимся в каком-то музее. Когда уже всё закончилось, я сказал об этом ребятам. Они спрашивают, почему. Я говорю, ну вот смотри: «Из одной комнаты мы переходим в другую. Из той попадаем в следующую. Это же в музеях таким образом бывает, когда проводятся экскурсии».

     И уже много лет спустя выяснилось, что это действительно был Национальный музей Афганистана. Его переоборудовали под Генеральный штаб из-за соображений безопасности и удобства расположения. Резиденцией Амина изначально был вовсе не Тадж-Бек, как уверены многие, а дворец Арг (Арк) в центре города. За неделю до переворота, 20 декабря, по рекомендации наших советников он перебрался во дворец, стоящий на окраине Кабула – Тадж-Бек, в котором нашим были известны и система охраны, и внутренняя схема с расположением служб. Музей от него находился в зоне видимости — менее, чем в двух километрах, а между ними были казармы афганской гвардии, потому это было идеальное место для размещения военного руководства Афганистана.

        Дворец Арг (Арк) всегда был резиденцией эмиров, а позже и руководителей Демократической республики Афганистан, и попытку смены власти в Кабуле предполагали произвести ещё в первой половине декабря именно в этом здании.
Е. В. Чернышев: «11-15 дек. Прибытие в Кабул спецгруппы КГБ «Зенит» с целью ликвидации Амина».

      Заместитель командующего ВДВ СССР генерал-лейтенант Н. Н. Гуськов поставит группе задачу: быть готовыми к совершению марша, внезапно атаковать и захватить в Кабуле объект «Дуб» (так обозначили дворец Арк — в то время резиденцию президента Афганистана).

13 декабря в 14 часов был получен приказ на боевые действия. В 15 часов 30 минут приказ был доведён до личного состава «Зенита». Но в 16 часов последовала команда «Отбой!».

     16 декабря  предпринята ещё одна попытка ликвидации Амина.

      Е. В. Чернышев: «16 декабря. Неудачная попытка советских снайперов убить Амина в городе» .

      В. А. Кирпиченко: «Через несколько дней у меня сложилось вполне определенное мнение, что представительство и резидентура КГБ в Кабуле своими силами оказать решающую помощь «парчамистам» не в состоянии.
Вместе с несколькими армейскими генералами мы с Б. С. Ивановым начали окончательную ревизию своих сил и возможностей «парчамистов». После двухдневных изнурительных дебатов написали коллективную телеграмму Брежневу и своим министрам о том, что без войсковой поддержки мы не можем ручаться за успех переворота и что в случае его неудачи Афганистан будет для нас потерян навсегда, а посольство СССР будет разгромлено.

Лишь после этой телеграммы Москва поставила нас в известность, что поддержка армии будет обеспечена. Заместитель командующего воздушно-десантных войск и я вместе с небольшой группой из Министерства обороны начали составлять план боевых действий».

                Узел связи
       В это время на первом этаже разворачивались действия вокруг узла связи. Поскольку бойцы группы «Зенит» не смогли его уничтожить, то делать это пришлось уже нашим ребятам. Задачу выполнили три человека: замполит батальона Олег Эдуардович Бастанов, пулемётчик моего отделения Виктор Ридель, которого мы оставили на первом этаже в помощь бойцам группы «Зенит», и пулемётчик Левченко из второго взвода. Вот эта тройка и довела до конца незавершённую задачу чекистов.
            
По этому поводу есть воспоминания самих сотрудников группы «Зенит», но они рассказывают об этом с ёрничеством, потому что не совсем правильно получилось — их задачу выполнили другие. Свою недоработку они пытаются перевести в шутку и рассказывают с некоторой издёвкой, с насмешкой над десантниками. Из интервью газете МК от 12.02.2014. одного из сотрудников группы «Зенит» Владимира Стремилова:
    «Мы загнали афганцев в кабинеты, всё простреливалось, фактически подавили всякое сопротивление. Остальную работу сделали вэдэвэшники. Помню, забегают двое бритоголовых бойцов в тельняшках, видимо, новобранцы, только закончившие учебку. А тут мы их встречаем отборным русским матом. Те, естественно, опешили, следом забегает ротный командир, здоровый капитан, с пулеметом через плечо. Он сразу всё понял, запросил указания. Мы приказали им «выкуривать» афганцев. Тот без лишних слов подходит к ближайшей двери и дает по ней длинную очередь из пулемета, дверь вываливается, он кидает туда гранату и кричит: «Выходи, жизнь гарантирую!»

        Ротным он называет старшего лейтенанта Бастанова, замполита батальона. Никаких приказов они нам, конечно, не отдавали, да и не могли этого делать — у нас своё командование. Бойцы в тельняшках зимой — это тоже перебор. На нас были прыжковые комбинезоны без знаков различия. Приказ был срезать абсолютно всё: погоны, петлицы, нашивки, чтобы были чистые комбинезоны, и невозможно было опознать, кто мы и откуда. «Десантуру» — зимние куртки с меховым воротником — мы сняли, чтобы было легче действовать, а поверх комбинезонов надели плавжилеты, поскольку было уже холодно, конец декабря.

      Кстати, позже, когда уже всё закончилось, взводный мне говорил со смехом: «Слушай, на меня тут комитетчик посмотрел и говорит: «Ух ты! Бронежилет! Подари!» Я не понял, спрашиваю, какой бронежилет? Оказывается, чекист принял за него простёганный плавжилет». Действительно, похож немного, тем более, если человек его никогда не видел... Взводный объяснил чекисту, что в этом «бронежилете» плавать можно.У сотрудников группы «Зенит» не было броников, как и у нас. На нас вообще не было никакой защиты.

     В чём боец группы «Зенит» прав: десантники начали работу с применения «ручной артиллерии». Забросав гранатами узел связи, тройка Бастанова ворвалась внутрь помещения. Оставшиеся в живых связисты и охрана Генштаба попытались дать отпор, открывая стрельбу из автоматического оружия. Однако сопротивление было подавлено десантниками огнём из ручных пулемётов.  Виктор Ридель после Нового года на аэродроме делился со мной впечатлениями о бое: «Он (офицер узла связи - примеч. автора) ударил по нам из автомата и нырнул в соседний кабинет. Мы ему вдогонку открыли огонь из пулемётов. Через секунду дверь под тяжестью тела приоткрылась, и он вывалился оттуда, падая навзничь».
         
Бойцы «дяди Васи» действовали так, как учил их легендарный командующий Василий Филиппович Маргелов.

 
Доктор исторических наук  Дмитрий Самородов: «Успешное осуществление десантниками операции «Байкал-79» по захвату в Кабуле важных правительственных, административных, военных и прочих объектов авторы резонно объясняют отличной подготовкой гвардейцев,
дерзко и решительно, в духе маргеловской доктрины. Конечно, важную роль сыграла внезапность: «При выполнении первоначальных задач парашютно-десантные подразделения в полной мере использовали фактор внезапности, и при общем соотношении сил не в пользу десанта, в целом, успешно вели действия на первом этапе». Из статьи «Советские ВДВ в Афганской войне историография», в которой он ссылается на коллективный труд «Воздушно-десантные войска России», написанный тремя авторами, ветеранами ВДВ – Г. И. Шпаком, В. А. Казанцевым и В. А. Кругловым.

         Делопроизводитель 350-го гвардейского парашютно-десантного пол-ка гвардии старший сержант Антонина Зайцева: «Когда было празднование 70-летнего юбилея дивизии, Георгий Иванович Шпак в своём тосте сказал, что в декабре 1979 года о 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии узнал весь мир. А я вспоминаю, как вражеские голоса в первые дни кабульских событий назвали 350-й гвардейский парашютно-десантный полк „головорезами полковника Шпака“».


         Вот так и получилось, что обе основные задачи, которые были поставлены перед группой «Зенит» в Генеральном штабе Афганистана, выполнили десантники нашего батальона. И Якуба взяли, и узел связи уничтожили. Иногда в своих воспоминаниях «Зенитовцы» пишут, что по непонятной для них причине половина группы была награждена медалями, а половина — орденами. Казалось бы, действительно странно, офицеры госбезопасности за серьёзное дело получают медали. На самом деле, всё объясняется достаточно просто – это понижение наград за не до конца выполненные задачи.
           Но бойцы группы «Зенит» в любом случае молодцы, их действия позволили нам беспрепятственно войти в здание — открыв огонь по охране, они вынудили их укрыться в кабинетах. А гвардейцы Амина, скорее всего, из-за отсутствия связи в первые минуты и не понимали, что происходит и куда им выдвигаться — ко дворцу Тадж-Бек или к Генеральному штабу? Стрельба и там, и там, а казармы расположены между дворцом и штабом. А разобравшись, похоже, не все приняли решение принять последний бой. Сержант Павел Вопилин, командир 500-й БМД, вспоминает, что среди гвардейцев из казармы, которые сдались им в плен, были уже переодетые в гражданскую одежду. Возможно, собирались рвать когти в безопасное место.
      
Один из бойцов группы «Зенит» лет пять назад мне сказал:
— Мы вас ждали, но в то же время боялись.
— Почему? — спрашиваю.
— Понимаешь, какое дело? Связи-то ведь у нас не было. Ни у вас с нами, ни у нас с вами. Абсолютно никакой, ни с той, ни с другой стороны. Мы же понимали, что армейская группировка подходит. А если бы при отсутствии взаимосвязи вы развернулись да шарахнули из всех стволов? В щебёнку разнесли бы это здание. Была такая опасность.

           Вот такая у нас состоялась встреча с легендарной впоследствии группой «Вымпел». Группа «Зенит», действовавшая с нами в Генеральном штабе, — это будущая группа «Вымпел». Почему я говорю «легендарной впоследствии»? Потому что на тот момент бойцы этой группы выполняли своё первое боевое задание. Они прошли подготовку в известной балашихинской школе диверсантов, но были необстрелянные, ни в каких боевых действиях ранее не принимали участия. У них, так же как и у нас, это было первое дело.

                Охрана посольства СССР и пленных
       Командир 3-го парашютно-десантного батальона гвардии капитан Анатолий Фроландин приказал исполняющему обязанности командира 7-й роты Александру Козюкову взять взвод и уйти на охрану советского посольства. Три БМД второго взвода выдвинулись в указанный район. Перед зданием посольства собралась толпа более ста человек, раздавались одиночные выстрелы, горели автомобильная техника и близлежащие магазины. Одну боевую машину оставили на самом опасном участке, две «коробочки» убыли за женщинами и детьми в микрорайон, где проживали советские специалисты. До утра десантники эвакуировали их внутри боевых машин на территорию посольства СССР.

       Всех пленных собрали на втором этаже в приёмной Якуба. Теперь наша задача заключалась в том, чтобы их связать и организовать охрану. Связывал пленных я. В подвале Генштаба ребята нашли большой моток телефонного кабеля, резали его на куски штык-ножом и подводили пленных ко мне по одному. Руки за спину, и я делал своеобразные наручники: петля на одном запястье, петля на другом, а между ними небольшой свободный ход на сантиметр-два из этого кабеля. Руки не стягивались очень сильно, чтобы не нарушать кровообращение. К пленным мы относились очень корректно — никакой жестокости, никакого хамства с нашей стороны не было. Мы этого не допускали. Связанные рассаживались на полу вдоль стен.

    Е. В. Чернышев: «Где-то в одиннадцатом часу вечера на ПУ появились двое. Один из них держал на ладони большой магнитофонный диск. Металлическая катушка имела одну щеку, и поэтому видна была магнитофонная пленка. Второй товарищ обратился с просьбой дать сопровождающего до «Радио Афганистана». Вызвались двое. Они уехали. Вернувшись через некоторое время, рассказали, что, когда они вошли в здание «Радио Афганистана», сотрудники радиостанции, выставив портрет Тараки, встретили их аплодисментами. Кроме того, наши товарищи сказали, что на территории радиостанции валяются горы трупов афганских солдат.
Мы с нетерпением ожидали и, наконец, услышали голос «Радио Афганистана». Всех, находящихся на ПУ, крайне интересовал вопрос, кто же будет вместо Амина? Кроме меня, Березина и Иванова, т. е. нашей оперативной группы, остальные давно работали в ДРА, знали наперечет всех афганских политических деятелей, спорили между собой и гадали, кто же вместо Амина? И не могли определить преемника. Такого на данный момент просто не существовало. Личностей не было. Наиболее сильная личность, как возможный преемник, был начальник Генерального штаба Якуб. Однако он был настроен антисоветски.

Два переводчика сидели у приемника. Наконец начали передавать правительственное сообщение. Заговорила магнитофонная запись, которую отвозили на «Радио Афганистана» наши товарищи. Наши переводчики ошарашено сообщили, что выступает Бабрак Кармаль. Мне это имя ни о чем не говорило. Но товарищи разъяснили, что это — глава парчамовцев, противник хальковцев Тараки и особенно Амина. Был одним из главных лидеров Афганистана. Тараки отправил его послом в Чехословакию. В период поездки Тараки на Кубу Амин вызвал его в Кабул, но тот не подчинился. После этого имя Бабрака поминалось в средствах информации как предателя и американского агента. В обществе о нем устоялось мнение, как о предателе, бежавшем в Америку. И, вдруг, Бабрак — новый президент! Товарищи изумились.
Из приемника между тем доносилась речь Бабрака. После ее окончания, ее передали повторно. Наверно, мало кто из Афганцев слышал эту речь, было уже поздно, около полуночи. О том, что кандидатура Бабрака была крайне и трагически неподходящей, всем станет ясно потом. Бабрак был парчамовцем. Большинство их сидело в тюрьмах, а командовали армией в основном хальковцы. С приходом к власти парчамовцев ожидали репрессий против хальковцев» .

                Вынос убитых
    Комбат приказал вынести убитых во внутренний двор, сказав, что к утру должны подойти машины, и их увезут. Вынести? А как выносить? На чём? Вновь бойцы пробежались по зданию и в подвале и комнатах нашли ковры, простыни, всё то, на что можно было грузить. Задача по выносу убитых была поручена комбатом старшине роты, прапорщику Александру Адамцевичу. Но вид погибших и раненых, да и вообще крови настолько шокировал Адамцевича, что на него самого было страшно смотреть. Вид у него был измученный — автомат висит на шее, руки лежат на автомате, он как бы повис на нём. И он попросил меня: «Кузнецов! Давай-ка ты походи, посмотри, где что, только меня, ради бога, не зови». И вот я хожу по комнатам, смотрю, где лежат погибшие, затем бойцам крикну, они подойдут, загрузят, во внутренний двор вынесут. Порой в публикациях на эту тему поднимается вопрос, сколько было убитых, и встречается цифра 20 или что-то около того. Наверняка могу сказать, что никто из нас таких подсчётов не вёл, и команды подобной от комбата не поступало.

  Виктор Якушкин: «Якуба выносили мы с Николой. (Никола — брат Виктора, Николай Якушкин. Прим. автора.) Взяли покрывало с его кровати, что в комнате отдыха стояла, завернули в него и вынесли в то помещение во внутреннем дворе штаба,
куда всех двухсотых в дальнейшем выносили».

     В одном из кабинетов нет света, осматриваюсь в темноте. Неожиданно открывается дверь из соседней комнаты и с автоматом наизготовку оттуда появляется рядовой Виктор Скобин. За ним таким же образом двигается рядовой Сергей Щукин.
— Скоба, вы что здесь рыщете?
— Мы решили проверить, не затихарился ли кто!
— Всех уже успокоили.

   И в это время раздаются выстрелы на первом этаже. В одном из кабинетов оказался такой затихарившийся генштабист, который открыл огонь по бойцам, попытавшимся зайти внутрь.
Небольшая перестрелка — и эта проблема была решена. К полуночи основные действия были завершены. Во всяком случае, стрельбы уже не было.

   Е. В. Чернышев: «28.12.79 г., пятница. К полуночи в основном все было закончено. Стрельба утихла. Дело сделано. Однако отовсюду поступали доклады об убитых и раненых. Здесь проявился явный просчет в долго готовившейся операции. Не было развернуто медицинское обеспечение, не было медицинских сил и средств. Теперь вот вынуждены объезжать дома, где жили семьи советников, собирать их жен, которые имели отношение к медицине. Собрали всех в поликлинике. Туда свозили раненых и убитых. Их было больше сотни. Некоторые были завернуты в простыни, пропитанные кровью. Им оказывали первую помощь, увозили в госпиталь».

   В какой-то момент гвардейцы Амина решили отбить комплекс Генерального штаба.

    Е. В. Чернышов: «Неожиданно восстали гвардейцы. Они атаковали десантников с целью отбить здание Генерального штаба. Шаг с их стороны был абсурдным. Но они, видимо, хотели как-то реабилитировать себя за потерю дворца. Наши артиллеристы открыли по ним огонь. Периодически звуки артиллерийских выстрелов раздавались над городом».
Наш взвод в этот момент находился на охране пленных в приёмной Якуба. Когда орудие шарахнуло, неожиданно погас свет и на первом, и на втором этажах. Мы в темноте. Снаружи идёт бой, мы в неведении, что происходит. Быть может, сейчас выбивать из Генштаба начнут уже нас? Подошедшие гвардейцы Амина будут наступать, бежать по лестницам, и уже нам придётся обороняться, как совсем недавно они оборонялись от нас?

    Павел Вопилин: «Сильный огонь вёлся из здания министерства обороны — дворец Дар уль Аман, что напротив Генерального штаба. Подошла дивизионная артиллерия — гаубицы Д-30. Одну поставили у левого крыла Генерального штаба и прямой наводкой начали бить по дворцу. Зарядили орудие, офицер кричит: «Фойер!» Выстрел! Ствол откатился назад, встал на место. Команда: «Заряжай!... Фойер!» Выстрел. Снова: «Заряжай!»… В итоге, эту часть дворца, откуда вёлся огонь, разбили так, что вряд ли там кто-либо смог уцелеть. Точного времени не помню».

В течение часа атака гвардейцев Амина была отбита.

                Сборный отряд ко дворцу. Танки
   Командир дивизии генерал-майор Рябченко приказывает комбату капитану Фроландину выдвинуться с батальоном к казармам бригады охраны и подавить мятеж гвардейцев афганского диктатора.
В этот момент приходит сообщение, что в нашу сторону выдвигаются афганские танки.

   Здание Генштаба стоит на развилке, перед нами дворец Дар уль Аман, за ним километрах в двух дворец Тадж-Бек. Куда танки пойдут — не понятно, но в любом случае они должны пройти через нас. Чтобы задержать эти танки, остаётся, в основном, наш первый взвод. Комбат Анатолий Николаевич Фроландин, убывая ко дворцу с батальоном, приказывает Куишу попытаться вступить в переговоры с афганскими танкистами и по возможности избежать боя. Мы собираемся и готовимся к худшему. Удастся вступить в переговоры или нет — никто не знает. Загружаемся «мухами» («Муха» — одноразовые противотанковые гранатомёты РПГ-18. Прим. автора). Замполит Сергей Дружинин пошёл по кабинетам посмотреть, быть может, кто-то остался, кого можно ещё задействовать —наш взвод уже был готов, а с пленными мы оставили только пару человек. Дружинин обошёл всё здание, и оказалось, что бойцы группы «Зенит» в тот момент находились в одном из кабинетов, просто лежали на полу, отдыхали. Он им говорит: «Ребята, в нашу сторону выдвигаются танки, вполне возможно, придётся принимать бой». А они наотрез отказались от «дуэли с танками». Говорят, это не наше дело. Серёга Дружинин говорит: «Как же так?» «Ну так. Нам такой задачи никто не ставил». И вот уже 45 лет с тех пор прошло, а Дружинин злой на них до сих пор. Позиционируют себя такими спецами, а бросили молодых пацанов… Ну ладно, бог с ними.

     Взводный разбил нас на две группы. Одну группу возглавляю я, вторую — сам взводный. Перекрыть нужно две дороги, они обтекают Генштаб с двух сторон. На дороге, по которой батальон заходил к штабу, командир взвода со своими встанет. А развилку, которая уходит ко дворцу Амина, перекрою я со своими ребятами.

      Выходим мы из здания, расходимся со взводным. Куиш со своей группой бойцов, я со своими. Я его спрашиваю, а как быть с приказом комбата попытаться вступить в переговоры? Он говорит: «Приказ есть приказ. Давай попробуем. Может быть, и получится. Ты на дорогу выстави старшего Якушкина, пулемётчика». На самом деле братья были близнецами, ни старшего, ни младшего нет, просто один был крупнее. «Выстави его, он шустрый парень. А вообще, мы же не знаем, по какой дороге танки пойдут. Поэтому действуем так: если с моей стороны начнётся стрельба, увидишь, что мы вступили в бой — снимаешься со своими и идёшь ко мне на помощь. Если начнётся у вас, значит, я снимусь и прибуду к вам на помощь». Я говорю, всё понял. Разошлись.

        Хотя нам и сообщили о том, что танки начали движение, но мы не знали, что им уже перекрыли путь самоходчики дивизии.
Гвардии подполковник Барановский: «Состояние у людей было напряженное: шансов уцелеть в бою было немного. Хотя 85-миллиметровая пушка нашей самоходки прошивала бортовую броню танков насквозь, я понимал, что против 150 боевых машин нам долго не устоять... Прибыв на место, я расставил самоходки, гранатометчиков и приданные пушки так, чтобы они могли ударом во фланг поддерживать друг друга. Одну самоходку поставили посередине дороги – если танки на полном ходу врежутся в нее, то на некоторое время образуется пробка. Мостик заминировали, заложив мощный фугас. Потом солдаты притащили туда скирду соломы и канистру с соляркой, чтобы, если придется принимать бой ночью, можно было подсветить цели. Три самоходки ушли на соседнюю высотку, откуда в приборы просматривалось расположение афганского танкового полка. И стали ждать. …Рядом началась отчаянная стрельба – это наши десантники пошли на штурм тюрьмы. Здание, надо сказать, было серьезное – стены такой толщины, что по ним запросто можно было бы раскатывать на машине. Ворота были бронированные, и легкие боевые машины десанта ничего не могли с ними сделать. Тогда их командир попросил у меня парочку самоходок. Отчего же не помочь ребятам, пока тут тихо? Только посоветовал наводчикам бить по запорам и петлям – хлопцы опытные были, могли с полкилометра влепить снаряд в шапку-ушанку... Первым делом они из пулеметов погасили английские прожекторы, сбили ворота с петель, протаранили их и ворвались внутрь. А там десантники уже сами справились...»

    Мы перекрываем развилку, 571-ю БМД я поставил в кювет справа. Посадили её — одна башня торчит. А слева от дороги занял позицию гранатомётчик. И я говорю Виктору Якушкину:
— Якушкин! Появляется колонна — выходишь на дорогу и жестом приказываешь им остановиться.
— Это как? — спрашивает он.
— Ну как ГАИшники тормозят? К колонне лицом, руку поднимаешь вверх, они тебя увидят и остановятся, — он просто впал в ступор…
— Так они же стрелять начнут, убьют меня сразу! — в это время я поворачиваюсь к Сергею Лебедеву и гранатомётчику Мальцеву:
— Если танки откроют огонь, вы оба сразу же бьёте по головной машине, чтобы остановить колонну. А дальше действуем по обстоятельствам. — Якушкин в недоумении смотрит то на меня, то на них:
— А со мной-то что?
— А что с тобой?
— Ну, убьют же меня!

   И вот мы встречаемся уже сколько времени и всё время смеёмся на эту тему. Сидим где-нибудь за столом, и Витя сам начинает об этом вспоминать, рассказывать: «Вот, смотрите, два вот этих долдона — Куиш и Кузнецов — поставили меня танки останавливать. Я ему говорю, ведь танки начнут стрелять, меня же убьют! А Кузя на меня посмотрел и говорит: крутись!»  Я отвечаю: «Ну видишь, крутишься же до сих пор, всё нормально?!»

   В тот момент, конечно, нам было абсолютно не до смеха. Но нужно сказать, что танковая колонна не появилась —самоходчики 103-й воздушно-десантной дивизии сработали отлично.

    Гвардии подполковник Игорь Михайлович Барановский: «…на нас пошли их танки. Когда они появились, я включил прожектор на своей машине. По этому сигналу ударили наши пушки, а пулеметчики зажгли скирду. Первый танк, который вполз на мостик, буквально разметало взрывом. От другого во все стороны брызнули ошметки. Затем плотной дымзавесой поднялась пыль. Три наших самоходки вышли им во фланг и ударили по танкам сбоку. Надо сказать, что и афганцы огрызались в ответ – но самое удивительное, что в том бою мы не потеряли ни одного человека. Только одной самоходке снарядом срезало дульный тормоз, а на другой снесло люк и антенну. Потом их танки стали пятиться и уходить обратно...»

   Виктор Якушкин, который должен был останавливать танки, впоследствии, в 1989 году, стал депутатом Верховного совета СССР последнего созыва. Созыва, который Союз и распустил, к сожалению.

          Боестолкновение с мусульманским батальоном
    В районе дворца произошло то, чего никто и предположить не мог – боестолкновение 3-го батальона 350-го гвардейского парашютно-десантного полка с так называемым мусульманским батальоном.

    Как именно это случилось, кто сделал первый выстрел — об этом до сих пор идут споры. Если прочитать воспоминания бойцов мусульманского батальона, то, с их слов, можно сделать такой вывод: десантники прибыли в район дворца Тадж-Бек неожиданно для них, с ходу начали расстреливать их батальон.

Витебские десантники говорят обратное. Дивизионная артиллерия и третий батальон 350-го гвардейского парашютно-десантного батальона вели бой с гвардией Амина и в какой-то момент были обстреляны мусульманским батальоном.
       
Каждая из сторон обвиняет противоположную. Но за прошедшие сорок пять лет ни у кого не возник вопрос: зачем вообще наш батальон был направлен ко дворцу? Для чего? Каждому подразделению, каждой роте, каждому батальону была поставлена своя задача. Когда мы уходили с аэродрома, у нас была одна цель – Генеральный штаб. И никаких других задач не предполагалось. Десантники не могли самостоятельно, по своей прихоти оставить позиции и отправиться к дворцу для поддержки подразделений, действующих в том районе.


    В книге Рашида Абдуллаева «Время выбрало нас» бойцы мусульманского батальона вспоминают о том, что их командование обещало им в помощь десантников Витебской дивизии. «В. Колесник заверил, что необходимо продержаться только до утра, а к рассвету к нам на помощь должны подойти десантники-витебчане».
   
    То есть, решение об отправке десантников на помощь тем подразделениям, что действовали у дворца, было принято наверху по просьбе командования мусульманского батальона? И принято оно было не изначально. Значит, ситуация стала развиваться не по плану, и его пришлось корректировать уже в процессе выполнения операции.

    Хотя, если судить по многочисленным воспоминаниям и рассказам участников штурма дворца, то они нигде не упоминают о каких-либо проблемах, напротив, постоянно подчёркивают свою идеальную, чёткую, грамотную работу. Тогда в связи с чем понадобилась дополнительная помощь десантников уже во второй половине ночи, ближе к утру 28 декабря? Что за проблемы возникли в районе дворца? И почему задействовали именно 3-й батальон «полтинника»? Ведь у нас была своя, не менее ответственная, чем дворец, задача — Генеральный штаб Афганистана. От его захвата, нейтрализации Якуба и уничтожении узла связи создавались благоприятные условия для успешного завершения всей Кабульской операции.

   К тому же пришло сообщение о выдвижении в нашем направлении афганских танков. Да, их встретили наши самоходчики. Но мы в тот момент об этом даже не догадывались и готовились к возможному бою. И в такое время командир дивизии снимает бо;льшую часть батальона и отправляет на помощь кому-то. Даже не своим войскам, не частям 103-й воздушно-десантной дивизии, а сторонним подразделениям.
 
   Такой приказ генерал Рябченко мог получить только от руководства операцией «Байкал-79» из пункта управления. Самостоятельно принять решение оказать помощь войскам у дворца, при этом оголив собственное направление и оставив совсем небольшие силы в районе Генерального штаба, он не мог.

   Е. В. Чернышов: «В соседней комнате у радиостанции полковник из штаба ВДВ принимал доклады от командиров, действующих в районе дворца…»

«Принимал доклады от командиров, действующих в районе дворца…». Быть может, в этом причина отправки именно нашего батальона ко дворцу – мы были ближе других подразделений? Дворец находился за нами примерно в двух километрах.

  Пролить свет на эти события помогли воспоминания начальника разведки ВДВ СССР и одновременно начальника штаба оперативной группы Воздушно-десантных войск в Афганистане, гвардии полковника А. В. Кукушкина. Алексей Васильевич рассказывал, что между гвардейцами Амина, попытавшимися отбить комплекс зданий Генерального штаба у десантников, и последними завязался бой. После того как атака была успешно отражена, батальон десантников направили к казармам бригады охраны, расположенным в районе дворца Тадж-Бек. Целью было полное подавление сопротивления аминовской гвардии и разоружение или уничтожение противника.


   Возможно, эти действия должны были стать результатом совместных усилий десантников и бойцов мусульманского батальона. Но из рассказов бойцов мусбата получается, что они абсолютно ничего не знали о действиях подразделений 103-й дивизии ВДВ.

   Пока колонна батальона формировалась для отправки к дворцу, БМД № 500, получив приказ, выдвинулась одна для установления контактов с подразделениями, действующими в районе Тадж-Бека.

   Павел Вопилин: «Комдив приказал выехать на 500-й БМД к дворцу, наладить контакт с подразделениями, действующими в том районе. Подошёл Станислав Лаговский (начальник физподготовки и спорта 103-й ВДД. Прим. автора), сел на командирское место, я в башне на месте наводчика-оператора. Это было в то время, когда приехали полковые «Уралы», и в них на заднем дворе ребята из 7-й роты начали загружать убитых генштабистов. Отъехали не очень далеко, из расположенной между штабом и дворцом казармы по нам открыли шквальный пулемётно-автоматный огонь. Я зарядил орудие осколочным выстрелом, ударил по казарме и начал из спаренного пулемёта поливать, Слава Лаговский бил из курсового пулемёта. Через некоторое время они показывают: сдаёмся, руки подняли вверх. Там арык и забор около него. Вот бойцы афганские под этим забором пролезли и с поднятыми руками идут. Отвели пленных к Генштабу, Лаговский их подгонял антенной от БМД. Передали их под охрану возле штаба, развернулись и поехали к дворцу. Там ещё шёл бой, на ресторан сзади дворца заходили самолёты, вертушки кружились, горели БМП, БТР 60ПБ дымился подбитый».


   В это время подразделения мусульманского батальона возле казарм бригады охраны пытались разоружить и взять в плен командование гвардейцев Амина.

Абдуллаев: «Задача на выдвижение групп была поставлена начальником штаба батальона. Она заключалась в захвате штаба бригады и аресте командования бригады во главе с майором Джандадом».

   К дворцу подошла 8-я рота 350-го гвардейского парашютно-десантного полка. Командир роты гвардии капитан Александр Панасюк, замкомроты гвардии лейтенант Турченко. Командир 580-й БМД (машина командира роты) сержант Сергей Ставиский находился в башне на месте наводчика-оператора.

   Сергей Ставиский: «Выдвинулись ко дворцу. Там уже находились комбат Фроландин и комдив Рябченко. После доклада комдиву, Панасюк приказал двигаться в сторону казарм и разобраться, что там происходит и что это за танки впереди».

  Холбаев: «… Мы видели, как подошла колонна «витебцев» и стала разворачиваться в боевую линию. Когда они развернулись, завязался бой с нашими подразделениями, которые находились ближе всего к ним – группой Абдуллаева Алыма и двумя БМП из 3-й роты. Одна машина из 1-й роты была подбита из гранатомёта».

  Абдуллаев: «Мы неожиданно были атакованы парашютистами из 350-го полка 103-й воздушно-десантной дивизии. Это была ГПЗ в составе роты. Атакой с ходу они открыли огонь на поражение из всех видов оружия…».

  Но бойцы третьего парашютно-десантного батальона говорят иначе: артиллеристы дивизии и 3-й батальон полтинника вели бой с гвардией Амина, а вовсе не с мусульманским батальоном.
       
  Наводчик-оператор 7-й роты 350-го гвардейского парашютно-десантного полка Андрей Ефимов: «Мы на БМД быстро подошли к казармам. Это же совсем рядом с генштабом, всё в зоне видимости: штаб, дворец, казармы. Гаубицы уже находились там и вели беглый огонь по зданию. Свои машины мы выстроили в единую линию с орудиями и тоже открыли огонь по охране Амина».
 
  Кукушкин: «В бой ввязалась артиллерия дивизии. 122-мм гаубицы и пушки боевых машин прямой наводкой били по гвардейцам, засевшим в казармах. Через 1,5-2 часа мятеж был сломлен и остатки мятежников разоружены». (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.)


  Сержант 8-й роты Сергей Ставиский: «Мы заметили у казармы две БМП и две группы людей в афганской форме. Одна группа была с повязками на рукавах, и они были в касках. На других не было ни касок, ни повязок. Они вели огонь друг по другу. Было похоже, что бойцы с повязками пытаются взять в плен тех, кто без повязок. Последние бросились в нашу сторону. Из казармы открыли огонь из пулемёта по тем, кто был с повязками. Осколочным выстрелом я накрыл пулемётчика, стрелявшего из казармы по бойцам с белыми повязками. «Бесповязочники» бросились обратно к казармам, возобновив стрельбу по «повязочникам» и по нам. Тогда я накрыл «бесповязочников» у казармы. В своих воспоминаниях мусбатовцы прямо говорят, что во время боя с аминовскими гвардейцами по ним бил пулеметчик из окна казармы. Вот только кто снял того пулемётчика и прикрыл их огнём, почему-то указать забыли… Или не захотели».

   «Мусульмане» называют несколько причин, по которой произошло боестолкновение, и одна из них — это афганская форма личного состава «мусульманского батальона». По их мнению, десантников это сбило с толку. Но нам ещё до начала операции объявили о том, что с нами будут действовать товарищи, и отличительный знак, по которому мы их можем опознавать, — это белая повязка на рукаве. У бойцов группы «Зенит», с которыми мы действовали в Генеральном штабе, были именно такие повязки. Мы знали, что это — свои. Об этом говорит и сержант Ставиский: «повязочники» и «бесповязочники», так он ориентировался во время боя у казармы гвардейцев Амина.

   При этом командование мусульманского батальона, запросив помощь, само почему-то не озадачилось установлением связи, сигналов взаимодействия. Понадеялись на руководство операцией? Напомню, что десантники как раз пытались это сделать, получив приказ своего комдива и выехав ко дворцу на командирской БМД № 500.
С. Ставиский: «Мы стреляли по гвардейцам Амина. А вот мусульманский батальон ударил по нам. Возле казарм нас слева подбил гранатометчик с белой повязкой. Выстрел попал в лом на борту, прожёг его и броню, кумулятивная струя прожгла также электромотор привода вращения башни и выжгла несколько зубьев системы вращения в основании башни. Люк выбило взрывной волной так, что сломался стопор фиксации. Меня и ротного посекло осколками. Я заметил, что гранатомётчик, который выстрелил по нам, снова заряжает гранатомёт. Я хотел снять его из пулемёта, но башню заклинило. Дал команду механику Сергею Лёвкину «полный вперед за угол казармы» и стал руками гасить горевшую ветошь и матерчатые тесёмки на контрольных колпачках, надетых на взрыватели выстрелов в башне. Объехав казармы, мы вернулись на исходную. Была дана команда прекратить стрельбу. Панасюк пошел докладывать Рябченко и при подходе к комдиву потерял сознание. Он получил осколочные ранения в голову, его спас шлем — струя прошла прямо у него за головой, когда он пригнулся к триплексу. Вдобавок к ранениям, его ещё и контузило. Мне осколки попали в плечо и в бедро. Меня тоже контузило. Я потерял сознание в башне. Нас с ротным увезли в медсанбат. Других потерь у нас не было».

    Командир 8-й роты Панасюк в последствии был отправлен на лечение в Ленинградскую военно-медицинскую академию. Через некоторое время он вернулся в строй и приступил к исполнению своих обязанностей. В военном билете у Сергея Ставиского записи о ранениях и контузиях отсутствуют. Такое в то время бывало достаточно часто. С. Ставиский: «Один осколок мне удалили только в 1982 году в киевском госпитале, остальные всегда со мной».

   Нельзя не сказать и о том, что в книге Абдуллаева «Время выбрало нас» имеются неточности. Не будем называть их фальсификацией — пусть это будут случайные ошибки. Вот одна из них.
Текст из книги:
«Чернышев Е. В.: «В районе дворца Амина неожиданно восстали гвардейцы. Шаг с их стороны был абсурдным. Но они, видимо, хотели как-то реабилитировать себя за потерю дворца. Наши артиллеристы-десантники открыли по ним огонь. Периодически звуки артиллерийских выстрелов раздавались над городом. В соседней комнате у радиостанции полковник из штаба ВДВ принимал доклады от командиров, действующих в районе дворца».

   А вот реальный текст из дневника Е. В. Чернышева: «Неожиданно восстали гвардейцы. Они атаковали десантников с целью отбить здание Генерального штаба. Шаг с их стороны был абсурдным. Но они, видимо, хотели как-то реабилитировать себя за потерю дворца. Наши артиллеристы открыли по ним огонь. Периодически звуки артиллерийских выстрелов раздавались над городом. В соседней комнате у радиостанции полковник Рябов из штаба ВДВ принимал доклады от командиров, действующих в районе дворца».
 
  В дневниках Чернышева речь не о дворце, а о Генеральном штабе. Это тот эпизод, о котором я говорил раньше. Поменяв пару слов, автор книги о мусульманском батальоне полностью изменил смысл этой записи. С какой целью? Для чего воду мутить?

   Также есть ещё один странный эпизод. Абдуллаев пишет, что заместитель командира мусульманского батальона капитан Сахатов с группой из двенадцати человек должен был захватить четыре танка, которые держали под прицелом все подходы ко дворцу. А дальше говорится всё как-то невнятно и неконкретно. Захватили танки или нет — неведомо.

  Почему я говорю, что эпизод странный? Потому, что в книге Николая Кикешева «Встань и иди» об этом событии говорится так: «Пока шел бой во дворце, Сахатов со своей группой захватил один из танков и двинулся к Генштабу, но десантники его уже захватили. Поскольку спецназовцы были одеты в афганскую униформу и ехали на афганском танке, они без лишних слов шарахнули по танку из «Мухи». Сахатов, нещадно матерясь, крикнул:
— Свои!!!»

   Опять десантники обидели. Но возникает резонный вопрос, зачем к Генеральному штабу поехали на танке бойцы мусульманского батальона? Им что там делать? Причём, происходит это в то время, когда ещё бой идёт. Они что, бросили своё подразделение? Совершенно непонятный момент, который не поддаётся объяснению.
         И как быть с заявлениями бойцов мусульманского батальона, которые обвиняют нас в гибели своих солдат и уничтожении БТР? Полковник Чернышев в дневнике пишет про потери в мусульманском батальоне от огня артиллерии. Ляховский в своей книге говорит о том, что когда на здании штаба бригады охраны гвардейцев появился белый флаг, то из подъехавшего к нему БМП выскочили три бойца «мусульманского батальона» нарушив приказ из машин не выходить. Раздалась пулемётная очередь с крыши строения, где размещалась личная охрана Амина, и все трое погибли.
Точно такой же текст, слово в слово, присутствует в мемуарах генерала Дроздова.

   Как же всё-таки погибли и получили ранения бойцы мусульманского батальона утром 28 декабря 1979 года? От огня артиллерии, во время боестолкновения с третьим парашютно-десантным батальоном 350-го полка или же от действий гвардейцев Амина, как об этом пишут Ляховский и Дроздов?

   В то же время, сержант 8-й роты «полтинника» Сергей Ставиский утверждает, что именно он прикрыл огнём мусбатовцев и снял пулемётчика, который бил по ним.

   Андрей Ефимов, наводчик-оператор из 3-го взвода 7-й роты, о бое с гвардией Амина говорит следующее: он сделал несколько выстрелов осколочными из орудия БМД, а затем вёл огонь из спаренного пулемёта по казарме. И когда аминовские гвардейцы выбросили белый флаг, прекратил стрельбу. Но после того, как они вновь начали стрелять, он тоже возобновил огонь.

   Алексей Васильевич Кукушкин в своих воспоминаниях говорит, что, когда шёл бой десантников с гвардейцами, часть личного состава халбаевского батальона высыпала из казармы, расположенной неподалёку на холме, и наблюдала за боем. В этот момент бойцы мусульманского батальона попали под обстрел. О чём Кукушкину доложил начальник штаба батальона капитан Ашуров. Алексей Васильевич приказал Ашурову немедленно увести людей за стены казармы и через командира 103-й дивизии прекратил стрельбу. Так, по словам гвардии полковника Кукушкина, праздное любопытство и неразбериха закончились трагедией.

  Эти противоречия говорят о том, что никто всерьёз, к сожалению, не занимался поиском истины. Бойцам мусульманского батальона нужно не интриги плести, а признать, что основная причина этой трагедии – отсутствие взаимосвязи между подразделениями. Вина за это лежит прежде всего на руководстве операцией, а уж затем на командирах батальонного и ротного звена. Несогласованность действий привела к гибели людей.

   Странно, как вообще могла произойти такая разрозненность, если всё руководство операцией находилось на одном ПУ (пункте управления). Е. В. Чернышев: «На пункте управления действуют две точки управления: одна наша постоянная — оперативного дежурного, другая — в соседней комнате десантников. Она основная. Ею пользуются генерал-полковник Магометов, генерал-лейтенант Иванов, генерал-лейтенант Гуськов Н.Н. (Генерал-полковник Магомедов – Главный военный советник; генерал-лейтенант Иванов – КГБ; генерал-лейтенант Гуськов – ВДВ. Примечание автора)».

  То есть, всё командование находилось в одной комнате. Из пункта управления информация уходила к генералу Кирпиченко, он её систематизировал и отправлял в Москву.

   А вообще, если ознакомиться с воспоминаниями, мемуарами сотрудников групп КГБ, бойцов мусульманского батальона и их руководителей, то все они подчёркивают свою героическую деятельность в период проведения операции «Байкал-79» и либо замалчивают действия подразделений воздушно-десантных войск, либо представляют их в негативном свете. Некоторые публикации и книги написаны в каком-то глумливом тоне. А третий батальон «полтинника» представлен и вовсе безумным подразделением, уничтожающим всё вокруг, стреляющим без разбора во всё живое.

   Из книги Рашида Абдуллаева «Время выбрало нас»: «Вечером 30 декабря сотрудники групп КГБ «Гром» и «Зенит» решили отметить успешное завершение операции. Всё было приготовлено на одной из вилл в г. Кабуле. От нас были приглашены В. Колесник, О. Швец, Х. Холбаев и М. Байхамбаев.
На мероприятие отправились на одном из четырех «Мерседесов» Амина. Для сопровождения взяли БТР. При возвращении из г. Кабула они были обстреляны постом от 350-го гв. пдп недалеко от дворца «Дар-уль-Аман». К счастью, никто не пострадал. Все пули попали в радиатор.
Колесник В.В.: «Когда мы возвращались из Кабула, нас обстрелял пост десантников. Пули попали в мотор, и машина заглохла. Мы выскочили из машины и бросились к часовому. Швец обложил его матом. Услышав знакомую речь, часовой прекратил стрелять. Тут к нам подошёл начальник караула – лейтенант. Он сразу получил от Швеца оплеуху и выслушал всё, что мы думаем по этому поводу. Юрий Иванович Дроздов подошёл к лейтенанту и негромко сказал ему: «Спасибо тебе, сынок, что не научил своего солдата стрелять».

   «Решили отметить успешное завершение операции на одной из вилл в Кабуле». Замечательно! Десантники выполняют задачи, а чекисты в это время водку пьют. Но как пафосно сказано: спасибо, сынок, что не научил солдата стрелять. Не знаю, как принято стрелять в других войсках, а в данном случае действия десантника можно оценить только на отлично. Он дал очередь из автомата в нескольких метрах перед машиной. Поскольку она находится в движении, то следующие пули попадают в мотор, и он глохнет. Боец остановил машину, не причинив вреда водителю и пассажирам, он никого не убил и даже не зацепил. Это отличная стрельба с необходимым результатом.

   Обстановка в стране и столице Афганистана 28–29 декабря 1979 года по записям полковника Чернышева вкратце примерно такая: «Командир 8-й пехотной дивизии в Кабуле, услышав по радио Бабрака, решил выступить против советских войск. Из провинций стали поступать сведения об отрицательной реакции на обращение нового президента. Около 1200 мятежников движутся в сторону Кабула (до 40 км). На севере обстановка резко ухудшилась. 31-й пехотный полк окружен мятежниками. Активизировались мятежники. Призывают прекратить междоусобицу, объединить усилия и выступить против советских империалистов. Командиры отрядов мятежников обращаются к командирам афганских частей с предложением объединить усилия в совместной борьбе».

   И как, по мнению генерала Дроздова с сопровождавшими его лицами, должны были действовать в такой ситуации десантники на посту возле дворца Дар-уль-Аман, видя несущуюся на них неизвестную машину, не реагирующую на сигналы? Раскатать перед «мерседесом» красную ковровую дорожку до центра Кабула?

    Кстати, этот же эпизод в книге Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана» представлен как произошедший вечером не 30-го, а 28 декабря, и даже количество выпитого спиртного указано. «Спустя годы генерал-майор Василий Васильевич Колесник вспоминал: «Впятером мы выпили шесть бутылок водки, а было такое впечатление, что как будто мы и не пили вовсе».

   Аналогичные жалобы были и со стороны группы «Зенит», которая действовала с нашим батальоном в Генштабе. Выдержка из той же книги Рашида Абдуллаева «Время выбрало нас». Автор ссылается на Ляховского: «Бой продолжался больше часа. Когда перестрелка уже стала затихать, к зданию Генерального штаба стремительно на БМД выдвинулся батальон десантников 350-го парашютно-десантного полка, руководимый командиром полка подполковником Г. И. Шпаком, который прибыл через 40 минут после начала боя, так как спецназовцы начали операцию раньше установленного планом времени. Десантники открыли шквальный огонь из пулемётов и автоматов по окнам. «Зенитовцы» вынуждены были лечь на пол или занять различные укрытия, чтобы не пострадать от своих же солдат. Трассирующие пули, впиваясь в стены комнат, горели красными светлячками, создавая неповторимое зрелище. Майор Розин стал кричать командиру дивизии, что надо предпринять какие-то меры, чтобы прекратить огонь. Генерал Рябченко поставил задачу одному из своих офицеров срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время в здание прибыли связисты с радиостанцией Р-105, и командир дивизии взял управление на себя. По радиосетям были переданы команды: «Не бросать гранаты на второй этаж, там наши». Десантники быстро подавили оставшиеся очаги сопротивления и заняли третий этаж. Провели «зачистку» помещений».

      Прежде всего вопрос к автору книги «Время выбрало нас»: а вы для чего вообще обращаетесь к теме захвата Генерального штаба? Ваше подразделение к этому не имеет абсолютно никакого отношения, а книга посвящена истории мусульманского батальона, так сказано и в названии. При этом вы почему-то по разным источникам ищете негативную информацию о нашем батальоне и публикуете её.

   А теперь давайте разберёмся. «Десантники открыли шквальный огонь по окнам из автоматов и пулемётов. «Зенитовцы» вынуждены были лечь на пол…» И такая информация, обвиняющая нас в этой непонятной стрельбе, периодически возникает в различных публикациях уже в течение нескольких десятков лет.

    Отвечаю: в авангарде 3-го батальона действовал первый взвод 7-й парашютно-десантной роты 350-го полка. Первая машина, которая зашла на территорию Генерального штаба, сломав ограждение, была БМД № 571, следом за ней стали подтягиваться остальные. Именно я, Владимир Кузнецов, был командиром 571-й машины и заместителем командира этого взвода. Ответственно заявляю: подойдя к штабу, взвод не открывал стрельбы. Наша первоначальная задача была – зайти в здание, провести разведку и выяснить на месте ситуацию, далее по обстановке.

   Дождавшись подхода всей роты, два отделения взвода начали выполнение боевой задачи. Когда несколько лет назад я впервые прочитал об этой стрельбе, то подумал, а быть может, наши машины ударили, когда мы были уже внутри здания? Позвонил своему наводчику-оператору Сергею Лебедеву и задал этот вопрос. Он очень удивился: «Мы идиоты, что ли? Как же мы могли открыть огонь вам в спину? БМД находились постоянно на связи и с Куишем, и с Козюковым (и.о. командира роты. Прим. автора), и такой команды открыть огонь нам ни от кого не поступало».
Могло ли позже что-то в окно прилететь? Конечно, могло! Там такая стрельба началась — мама не горюй.

   Е. В. Чернышев: «Сильная стрельба разгорелась в районе генерального штаба. Особенно сопротивляются в здании мобилизационного управления. Там в одном из БМД находится советник по физической подготовке майор Минаичев Вячеслав Львович. Он направленец на генштаб, выводил батальон на объект и участвует в его действиях. Вдали на окраине Кабула разгорается зарево. Доложили, что горит здание мобилизационного управления».

   Но только в это время уже и мы были в здании, наш взвод, рота и даже переброшенная часть 8-й роты, а не одни «Зенитовцы» — поэтому конкретно по ним никто не стрелял. Кстати, и командира дивизии в тот момент уже не было, он дал указания своим десантникам и уехал, потому и кричать ему никакие майоры не могли. Хорошо, что не о лейтенантах речь идёт. Я поясню позже, о чём говорю.

   Следующий момент. «Генерал Рябченко поставил задачу одному из своих офицеров срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время в здание прибыли связисты с радиостанцией Р-105…» Комдив никого для связи с ротой не посылал, да и не мог послать — обстановка на тот момент не позволяла этого сделать. С рацией к генералу прибыли не связисты, а командир первого взвода 7-й парашютно-десантной роты гвардии старший лейтенант Александр Куиш с рацией Р-148, а не 105. И с двумя своими десантниками он начал выполнять задачу, поставленную Иваном Фёдоровичем Рябченко по захвату начальника Генерального штаба Якуба. Которого вообще-то должны были взять сотрудники группы «Зенит».

    Далее. «Десантники быстро подавили оставшиеся очаги сопротивления и заняли третий этаж. Провели «зачистку» помещений».
   
Когда мы созванивались с Павлом Вопилиным, то я ему зачитал этот текст, и мы вместе посмеялись над такими «воспоминаниями». Человек, непричастный к событиям в Генеральном штабе, не поймёт, что здесь не так.

   А всё достаточно просто – в здании всего два этажа. Это говорит о том, что Ляховский написал эту главу книги по докладам своих подчинённых, либо по чьим-то устным рассказам. Но сам он даже не видел этого комплекса. Книгу Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана» представляют едва ли не библией для ветеранов-«афганцев», в которой всё расписано до мельчайших подробностей, а сам Александр Антонович Ляховский считается исследователем Афганской войны.

   Действительно, генерал Ляховский очень хорошо представил по документам общую картину операции «Байкал-79», причём это очень серьёзные источники: документы из архивов министерства обороны, из Российского государственного военного архива, из Центра хранения современной документации. Но детали операции ему были известны, в лучшем случае, из устных рассказов очевидцев спустя годы. И хорошо, если очевидцев.

   Какие конкретно детали я имею в виду? «…батальон прибыл через 40 минут после начала боя, так как спецназовцы начали операцию раньше установленного планом времени...»

  Вся операция началась по единому сигналу – «Шторм – 333».  Кто мог себе позволить начать действовать раньше времени? Опоздание батальона было не на 40, а минут на 15. И это уже когда основные силы подошли, а две БМД нашего взвода прибыли ещё раньше. Информация о том, что объект № 2 (Якуб) ликвидирован, поступила на пункт управления в 20:20. А о ликвидации объекта № 1 (Амин) в 20:00.

  Конечно, если бы не эти двадцать минут, то оба события — нейтрализация объектов № 1 и № 2 — произошли бы одновременно. Но что это изменило бы в целом? Повторяю, задача по устранению Якуба ставилась не десантникам, а группе «Зенит». Постоянно, во всех изданиях, говоря о нашем опоздании, эти мемуаристы пытаются представить нас этакими неважными бойцами, которые едва не испортили всё дело. Но забывают сказать о том, что именно десантники третьего батальона «полтинника» и закончили их основную работу.

   Нельзя не сказать и о таком моменте: бойцы группы «Зенит», рассказывая о действиях в Генеральном штабе, договорились уже до того, что это они, оказывается, руководили всем процессом, а генерала Рябченко держали в неведении. Так и пишут в публикациях на эту тему: «командира дивизии мы решили в планы не посвящать». Они — это старшие лейтенанты и капитаны, которые проводят операцию и берут с собой генерала, используя его втёмную.
   
Я даже не знаю, как это прокомментировать. Ребята, вы сами себя слышите? Что вы городите? Комдив Рябченко находится на связи со своим начальником, заместителем командующего ВДВ СССР генералом Гуськовым, находящемся на пункте управления всей операцией. Генерал-лейтенант Гуськов — один из разработчиков этой масштабной акции, о чём в своих мемуарах вспоминает генерал Кирпиченко.

   В. А. Кирпиченко: «Заместитель начальника воздушно-десантных войск и я вместе с небольшой группой из Министерства обороны начали составлять план боевых действий.
Было выделено 8 объектов, которые должны были быть заняты боевыми группами 103-й гвардейской воздушной дивизии в первую очередь, а сотрудникам КГБ и МВД совместно с «парчамистами». Было предписано провести предварительную работу на этих объектах, чтобы склонить работающих там людей отнестись спокойно к перемене власти.
Привожу по памяти эти объекты: 1) дворец Амина; 2) Генеральный штаб афганской армии; 3) тюрьма для политических заключенных в Пули-Чархи; 4) Служба разведки и контрразведки; 5) Министерство внутренних дел; 6) Министерство иностранных дел; 7) радио- и телецентр; 8) телефонная станция. Дворец Амина было поручено взять армейскому десантно-штурмовому подразделению и отряду Ю. И. Дроздова» .

  То есть, генералы Гуськов и Кирпиченко разработали план, но посвятили в его детали только старших лейтенантов и капитанов из групп КГБ, а командира дивизии оставили в неведении?

   Кроме того, именно генерал-лейтенант Гуськов руководил операцией «Байкал-79». Об этом вспоминает гвардии полковник Кукушкин: «Управление операцией осуществлялось с нашего КП. Действиями войск в основном управлял Николай Никитич Гуськов. Тут же рядом подполковник Марков вел журнал боевых действий, в который дословно записывал все отданные команды, распоряжения и полученные донесения. Важность подобного стенографирования была очевидной, т.к. давало нам возможность в последующем документально подтвердить или опровергнуть какие-либо претензии и обвинения, по сути, принимаемых решений и отдаваемых войскам приказов.
Генералы Магометов и Иванов находились в одной комнате с нами, но в управление не вмешивались». (А. В. Кукушкин. Прыжок десантников в Афганистан.)

   Генерал-лейтенант Гуськов является непосредственным начальником генерал-майора Рябченко. Но ставит задачи не своему комдиву, а младшим офицерам из групп КГБ.  Повторюсь, даже не знаю, как это комментировать.


  Кстати, полковник Чернышев пишет в дневнике, что помимо дворца в списке было ещё 23 объекта. Генерал Кирпиченко указал только восемь основных, в действительности их было в три раза больше.

  Е. В. Чернышев: «28.12.79. пятница. Под утро меня разбудил негромкий разговор. Я открыл глаза и увидел двух советских офицеров, разговаривающих с Кукушкиным и Рябовым. Лица у них были багровыми, обветренными. Глаза покрасневшими. Голоса сильно охрипшими. В одном из них я узнал полковника Рогонцева Бориса Яковлевича, старшего офицера нашего программного отдела. Я его окликнул, и он очень обрадовался, увидев меня. Рассказал, что дивизия на подходе к Кабулу, а они с исполняющим обязанности её командира Мироновым В. И. выехали вперед, чтобы уточнить задачи дивизии. Он молодой, неопытный, только прибыл из академии и сразу попал в пекло. Ему пришлось командовать дивизией, так как командир перед самым маршем заболел и лёг в госпиталь. Он также рассказал, что в начале марша при прохождении шестисотметрового туннеля произошла сильная его загазованность. Оказывается, работники вентиляционных устройств испугались и разбежались. Он дал команду глушить двигатели и бежать на выход. Сам также побежал.
Около десяти человек погибли, отравившись газами. (В этот же день в катастрофе транспортного самолёта погибли еще 44 человека, а вечером 27-го в боях — еще 30). Это были первые жертвы вторжения» .

   
                Бабрак Кармаль
    В какой-то момент в Генеральный штаб прибыла группа высокопоставленных советских и афганских военных, среди них, может быть, два-три человека в гражданской одежде. Они зашли в приёмную, где на полу лежали пленные, сказали несколько слов — из всего того, что говорилось, мы поняли только «Бабрак Кармаль». Переводчик нам сказал, что пленным сообщили о том, что Амин низложен, новым руководителем государства становится Бабрак Кармаль. Афганцы встретили новость радостными эмоциями. Но, скорее всего, они просто продемонстрировали эту радость, потому что ещё не знали наверняка, что с ними будет, и видели своих товарищей убитыми. А может, их на утро выведут и расстреляют? Они же не в курсе были, как с ними поступят. Поэтому действительно ли радовались приходу Кармаля или нет…

    Е. В. Чернышев: «В афганской армии известие о том, что новым президентом стал Бабрак Кармаль, вызвало резко отрицательную реакцию. От советников стали поступать тревожные сообщения о намерениях некоторых командиров выступить против нового президента. Многие командиры на местах взбунтовались. Некоторые из них стали покидать свои части и скрываться. В настроении армии произошел перелом.
В этом отношении характерны два эпизода. В середине дня на ПУ к ГВС прибыл советник командира 26 парашютно-десантного полка подполковник Богородицкий. Он доложил, что несколько часов простоял в кабинете под дулом пистолета своего подсоветного командира полка, рискуя в любой момент быть расстрелянным. Тот заявил, что его старшего брата арестовали, и, видимо, уже расстреляли. Если это так, то он расстреляет советников и выступит против советских войск. Наконец, он отпустил подполковника к ГВС, оставив в залог других советников, предупредив, что если подполковник не вернется через два часа, то будут расстреляны заложники.
Магометов дал команду немедленно разыскать брата командира, а советника попросил вернуться и уговорить командира не выступать против советских войск, но тот наотрез отказался, заявив, что, если он вернется к командиру без брата, тот его немедленно расстреляет. Через некоторое время злополучного брата разыскали, отвезли его к командиру, и эпизод был исчерпан. Через пару дней взбунтовавшегося командира арестовали.
Поступил доклад от советника 8 пехотной дивизии. Командир дивизии, услышав по радио Бабрака, решил выступить против советских войск. Угроза была реальной и слишком опасной. Такое выступление дивизии могли поддержать и другие колеблющиеся части, а выход ее на улицы Кабула означал большие жертвы, кровопролитие и непредсказуемый результат.
Наши легкие БМД с пулеметным вооружением устоять против танков, конечно же, не могли. Около двух часов велись трудные переговоры с командиром дивизии. Его предупредили, что, если он попытается вывести дивизию, то она будет уничтожена с воздуха на выходе из расположения. Командир дивизии утверждал, что пришедшие к власти «парчамовцы» с ним расправятся. С большим трудом его убедили, что он останется на своем посту. Через несколько дней он был посажен в тюрьму.
На ПУ доставили трех арестованных членов правительства. Их поместили в конце бассейна под площадкой, где имелись душевые и парилка. На ночь их там запирали. Днем им выносили стулья, на которых разрешали сидеть на площадке, греясь на солнце. Охранял их наш десантник. По моей инициативе им носили еду с солдатского котла. Они выражали полную готовность сотрудничать с новой властью, видимо надеясь на посты».


    Как оказалось, Бабрак Кармаль находился в этой группе, прибывшей в Генеральный штаб. Хотя нам это имя ни о чём не говорило. На центральном входе штаба в тот момент стоял рядовой Сергей Сабуров из 8-й роты. Он рассказывал: «Идёт группа военнослужащих, от них отделяется штатский и подходит ко мне. Пожал мне руку и шагает дальше вместе со всеми. Они в ту комнату направились, где были пленные, — то есть, в приёмную Якуба. — А сзади всей этой группы идёт комбат Анатолий Николаевич Фроландин и так хитро улыбается. Подходит ко мне и тихо говорит: «Руку неделю не мой — сам генеральный с тобой поздоровался». Я в тот момент не понял, о ком комбат говорит, что за генеральный».

   После того, как поговорили с офицерами-генштабистами, группа эта развернулась и пошла на выход. Кармалю необходимо было ехать в радиоцентр для того, чтобы сделать какую-то запись или обращение к народу. Бабрак со своими сопровождающими прибыл на двух чёрных машинах «Волга». В охрану ему начальник штаба батальона Валерий Евгеньевич Евтухович дал двух наших сержантов — Андрея Пронькина, санинструктора батальона, и сержанта из 3-го взвода 7-й роты Олега Данильченко. Они должны были сопровождать Кармаля на радио. Андрей Пронькин мне говорил: «Евтухович сказал, что мы едем с ним, отвечаем за его безопасность, и предупредил меня, показывая на Кармаля: если с ним что-нибудь случится, то (жестом) вам тюрьма». Андрей спрашивает: «А кто это?» Евтухович отвечает: «Бабрак Кармаль». Андрею это имя тоже ни о чём не сказало. Но раз Евтухович говорит, что дело серьёзное, значит, так и есть.

Андрей Пронькин: «Приезжаем в радиоцентр. Я поднимаюсь вместе с Кармалем в радиорубку. Он зашёл в этот кабинет, я закрыл дверь и стою у двери с автоматом в руках в качестве охраны. И там такая неувязка получилась. Наши ребята развернулись и уехали. Возможно, им так и было приказано, но мне никто ничего не сказал. Я-то с ним остаюсь и не могу покинуть, поскольку охраняю его. Закончилась эта запись (или выступление) Кармаля, он выходит. Поблагодарил меня, пожал руку. Меня там напоили чаем. Затем Кармаль приказывает своему водителю отвезти меня назад. И мы уже вдвоём с водителем едем, а он мне жестами и на ломаном языке — в основном, он пытался говорить по-английски — объясняет, что ему необходимо переодеться: рубашка, мол, у меня уже потная и грязная, заедем ко мне домой, я переоденусь. Я согласился, но в то же время передёрнул затвор: куда мы сейчас приедем — не понятно. Один всё-таки. Приезжаем, действительно, в его квартиру, жена накрывает на стол. Мы поужинали. Общались с помощью жестов и отдельных английских слов. Затем мы с ним опять садимся в «Волгу» и поехали. И по дороге опять неувязка: уже по всем улицам, на всех перекрёстках стоят патрули 103-й дивизии, десантники. Пароли тогда были цифровые. Допустим, если пароль «10», значит, когда тебе говорят «7», ты должен ответить «3». Или, если тебе говорят «12», ты говоришь «2». Но мне никто не говорил, когда мы уезжали, какой будет на ночь пароль! Один из патрулей нас тормозит, боец называет мне какую-то цифру, а я ему просто так наобум говорю «4». И совпало! Он рукой машет — проезжай. Подъехали к Генштабу, я вышел, попрощался с водителем, тот уехал».


                Марксист-ленинист
    Пленные так и лежали связанными. Спать они не спали — видно, в голове мысли крутились, им не понятно было, какова их судьба. Где-то под утро, когда рассвело, один из них, увидев, что я за старшего, говорит мне: «Могу ли я поговорить с вашим командованием?» А разговаривали они на русском языке очень хорошо. Что понятно — учились в Советском Союзе. Я отвечаю, что командования нет, здесь только мой непосредственный командир. Он говорит: «Ну, может быть, его можно пригласить?» Поскольку пленный лежал, я присел рядом с ним, спрашиваю, в чём дело? Что случилось? Он говорит: «Понимаете, я хочу объяснить, что я вам не враг. Ведь я учился в Советском Союзе», — кстати, я обратил внимание, что у него на лацкане значок с профилем Ленина. Спрашиваю у него, что символизирует значок? Он отвечает: «Я марксист-ленинист по убеждениям. В своё время я окончил академию им. Ленина в Москве. И хотел бы поговорить и объяснить, что я не являюсь вам врагом». Я попытался объяснить, как получилось, что он лежит связанный на полу под прицелами наших автоматов. Говорю, вы человек военный, понимаете, что вот так получилось — мы оказались по разные стороны баррикад, противники. Вы оказывали нам сопротивление, отстреливались. Он возражает: «Мы не стреляли. Это Генеральный штаб вёл бой с вами». Я не понял и спрашиваю, а вы кто? Он: «Вот это место, где мы сейчас находимся, это Генштаб. А противоположное крыло — это ГПУ, Главное политическое управление. Я из ГПУ. Мы не стреляли, огня не открывали». Только в тот момент мы узнали, что здание разделено на два ведомства: одно крыло — это Генеральный штаб, а другое — это Главное политическое управление.

     Я вышел из приёмной, чтобы найти командира взвода, смотрю, в конце коридора виднеется его фигура. Подошёл, объяснил, что один из офицеров хочет поговорить с командованием. «Так же никого нет?» «Ну, вы побеседуйте с ним!» Подошли, взводный у него спрашивает, офицер ему опять объясняет то же самое. Куиш только спросил у него:
— Ваше воинское звание?
— Майор.
— Род войск?
— Общевойсковой.
— Ок, подойдёт кто-то из руководства, я доложу, и с вами поговорят. — тот обрадовался.

      Освободили их, наверное, на следующий день уже, точно не помню. Скорее всего, 28 декабря, во второй половине дня мы их развязали и отпустили — команда поступила. Собственно говоря, а что с ними было делать? Расстреливать, что ли, в самом деле? Сменился лидер страны, они будут продолжать службу, наверное. Во всяком случае, нас это уже не касалось.

      Но что интересно, через пару дней, а может, даже на следующий день стала выходить газета «Правда саурской революции», орган ЦК НДПА — как наша «Правда». И кто-то из ребят взвода приносит мне эту газету и говорит: «Смотри-ка! Он же у нас здесь был в качестве пленного!» А на первой полосе огромная фотография: наши войска заходят на территорию Афганистана, а их встречают и простые обыватели с цветами, и официальные лица. И среди этих официальных лиц стоит офицер, который буквально вчера находился у нас в качестве пленного. То есть, он уже работает с новым руководством страны. Собственно говоря, так оно, наверно, и должно было быть. Власть поменялась, но жизнь продолжается.


                Зачистка Дар-уль-Амана
       28 декабря, в первой половине дня в Генеральный штаб приезжает Станислав Лаговский, начальник физподготовки и спорта дивизии, с приказом комдива произвести зачистку дворца Дар-уль-Аман, который находится через дорогу от Генерального штаба. Афганцы его называли почему-то Дворец молодёжи. Один из красивейших дворцов Кабула, стоит на возвышенности и просматривается со всех сторон. В нём размещалось министерство обороны, но в конце декабря 1979 года вся военная власть находилась в Генеральном штабе – в здании Национального музея Афганистана. Причина зачистки дворца была в том, что оттуда вёлся обстрел наших подразделений. И хотя полковая артиллерия хорошо поработала ночью и раздолбила часть дворца, комдив приказал зачистить полностью здание от гвардейцев Амина. Оставлять у себя под боком неприятельские вооружённые силы, укрытые метровыми стенами дворца, было бы глупо.
  Лаговский спрашивает Куиша: «Пойдёшь со мной?» Взводный отвечает: «Да». «Собери, — говорит, — людей, человек двадцать, хотя бы». Куиш отвечает: «Так я своих и возьму». А кроме нашего взвода, на тот момент ещё несколько человек из третьего взвода были и всё. Несколько БМД находились в районе дворца Тадж-Бек, после эвакуации советских специалистов в посольство СССР второй взвод остался на его охране. Поэтому собрали всех, кого было можно, кто свободен, и выдвинулись пешим порядком к Дар-уль-Аману.
      Лаговский привёз с собой переводчика — молодого лейтенанта, на вид примерно нашего возраста. Мы с ним позже разговаривали и узнали, что он из Москвы, учился там же в институте военных переводчиков. Учёбу не окончил: в середине декабря 1979 года несколько студентов-курсантов восточного факультета построили перед начальником института, который им объявил, что они уже всему научились и теперь поедут свои знания на практике применять. Выдали документы, лейтенантские погоны и в эту же ночь отправили самолётом в неизвестность. По его словам, им даже не позволили съездить домой, повидаться с семьями, с родителями.

     Мне по этому поводу вспоминается рассказ моего старшего товарища, фронтовика, десантника Владимира Георгиевича Анисимова. После призыва в 1943 году и полугодового обучения ему присвоили звание младшего сержанта и направили в действующую армию. Вначале воевать Владимиру Георгиевичу пришлось в составе диверсионного отряда в Крыму, где они уничтожали приехавших на отдых солдат и офицеров вермахта и СС и помогали местному населению создавать партизанские отряды. Также перед ними стояла задача: наказать тех, кто хлебом-солью встречал гитлеровцев на полуострове. Затем были бои у озера Балатон, разгром танковой группы противника и сразу же Венская операция, в ходе которой младший сержант Анисимов получил ранение в голову. После капитуляции Германии демобилизации подлежали те, кто призывался ещё в довоенное время, в 1939–1940 годах. Молодёжь 1925 года рождения продолжала служить.
    Фронтовой друг Владимира Георгиевича, сержант Константин Ваншенкин, сумел каким-то образом уволиться в 1946 году и уехал в Москву поступать в институт. Владимир Георгиевич говорил: подробностей не помню, но ему кто-то помог тогда уйти из армии. В дальнейшем Константин Ваншенкин стал известным поэтом, автором стихов к песням «Алёша», «Я люблю тебя, жизнь!» и многих других. А младшего сержанта Анисимова в 1947 году вызывает комполка и спрашивает, не хотел бы он военное училище окончить и остаться в армии. Владимир Георгиевич отвечает, что он не против, но у него только восемь классов за плечами, подойдёт ли он? Полковник говорит, не переживай, там всему научат.
    А через год или полтора обучения вызывает Владимира Георгиевича теперь уже начальник училища и объявляет: готовьтесь к отправке в войска, в ближайшие дни присвоим вам звание. Фронтовик спрашивает, как же так, обучение не окончено! На что полковник отвечает, не переживай, в войсках всему научишься, практика — самое главное. И объясняет эту спешку: Сталин приказал демобилизовать всех «стариков», поскольку люди уже по десять лет оторваны от семей. «Так что, — продолжает начальник училища, — они увольняются, а вы им на смену поедете». Владимиру Георгиевичу довелось быть и заместителем командира разведывательной роты, и замполитом, и начальником парашютно-десантной службы. Уволился в запас он в звании подполковника воздушно-десантных войск. С таким, казалось бы, неоконченным обучением.

     Но вернёмся к Дар-уль-Аману. Мы заходим во дворец через центральный вход, цепочкой один за другим продвигаемся вперёд вдоль стен, переводчик периодически кричит в глубину дворца что-то вроде «мы шурави (советские), выходите, сдавайтесь, бросайте оружие, не оказывайте сопротивления, всем гарантируется жизнь». Буквально через минуту выходит афганский солдат. Что-то говорит, руки вверх поднял, а в правой руке держит огромную связку ключей, быть может, комендант. Лаговский приказывает ему открыть ближайший зал — высокие резные двери. Тот начал подбирать ключ, но ничего не получается — руки трясутся, он в скважину замочную попасть не может. Начфиз отодвигает его в сторону, удар ногой — и двери открываются без ключа. Следующие кабинеты и залы открывались таким же образом, ключник шёл рядом и объяснял, что где находится. Нас, конечно же, поразило великолепие дворца. Мы все — рабоче-крестьянские дети и ничего подобного ранее не видели. Высоченные потолки, богатое внутреннее убранство, широкие парадные лестницы, как в Эрмитаже. Вышибает Лаговский очередную дверь, заходим, а там мраморные ванна, умывальник, медные краны, начищенные до золотого блеска. Всё это произвело на нас неизгладимое впечатление.
Зачистка дворца Дар-уль-Аман прошла достаточно спокойно. Каких-то серьёзных стычек не было. Всех пленных мы отвели в штаб и вернулись к выполнению своих задач.

     Позже стала известна основная причина зачистки дворца Дар-уль-Аман — это обеспечение безопасности нового главы Афганистана. После прихода к власти Бабрака Кармаля встал вопрос о его месте постоянного пребывания. С 28 декабря он со своими соратниками передвигался по городу, каждый день меняя место ночлега. Первые сутки они провели в здании представительства главного советского военного советника. 29 декабря переехали в здание дворца Дар-уль-Аман. Но уже утром 30 декабря перебрались в здание МВД ДРА (Царандой), а на ночлег уехали на гостевую виллу президента ДРА «Чихиль-Сутун». Там прожили несколько дней, пока приводили в порядок традиционную резиденцию королей и президентов Афганистана — дворец «Арк» (дворец Народа).

    Е. В. Чернышев: «28.12., пятница. Часов в двенадцать разговаривал по телефону с генералом армии Варенниковым. Он интересовался потерями, сказал, чтобы к четырнадцати часам доложили. Предварительные данные у меня были. Согласовал их со штабом ВДВ. Окончательных данных у них тоже не было, но к единым результатам мы пришли.
В 14:00 доложил по телефону в Москву: на 14:00 имеется убитых — 30 человек, из них офицеров — один, и раненых 128, из них один офицер. (Раненый офицер — это командир 8-й роты 350-го гвардейского парашютно-десантного полка гвардии капитан Александр Панасюк. Прим. автора). Данные по сотрудникам Иванова сюда не включались, они были нам не известны. Наших раненых уже разместили в госпитале. Убитых готовили к отправке в Союз. Уточнены списки погибших в самолете Ил-76Д вечером 25-го. Формируется афганское правительство. Бабрак в Кабуле. Создана комиссия по реабилитации узников знаменитой тюрьмы Пули-Чархи. Во второй половине дня из провинций стали поступать сведения об отрицательной реакции на обращение нового президента».
               

               
                Мерседес Амина
       28 декабря, во второй половине дня установили пост на развилке, где устраивали засаду для танковой колонны. Слева Генштаб, перед нами Кабул, позади через дорогу дворец Дар-уль-Аман, за ним в двух километрах дворец Тадж-Бек. На посту находятся командир взвода Александр Куиш, я, Сергей Воробьев, Виктор Ридель, братья Якушкины, Юрий Заботин, Леонид Помелов.

      Ближе к вечеру, но ещё при свете, из центра города в нашу сторону несётся «мерседес» на полной скорости. Жестом показываем остановиться. Мчится, не снижая скорость. Рядовому Риделю приказываю приготовиться к открытию огня. Тот вскидывает свой пулемёт и направляет ствол на автомобиль. Водитель так дал по тормозам, что дым из-под колёс пошёл.
С правого пассажирского места высовывается парень в афганской форме и кричит по-русски: «Не стреляйте! Свои». Подходим с Куишем к машине, тот продолжает: «Мы из мусульманского батальона, с вами вместе вчера действовали у дворца». Куиш у них уточняет, куда–откуда?

     Они отвечают, что ездили в город по заданию командования, возвращаются во дворец. Поговорили совсем немного, взводный рукой махнул – проезжай!
И что интересно – в книге воспоминаний о мусульманском батальоне «Время выбрало нас» есть эпизод об этой встрече.

     М. Ахмедов: «28 декабря ко мне подошёл мой заместитель, старший сержант Агзамов, и сказал, что в боксе нашли машину «Мерседес-Бенц», но никак не могли открыть его, пока топором не разбили боковое стекло и открыли дверь.
Честно говоря, 28 декабря мы на нём ездили в центр города. Когда возвращались в расположение батальона, не доезжая до дворца, нас остановили на блокпосту, который выставили недавно. Ребята увидели нас в афганской форме, начали ругать нас на русском языке, а когда мы заговорили на русском языке, то один из офицеров выругавшись, сказал, что эти афганцы ещё и говорят на русском языке. После того как мы объяснили им, что мы с «мусульманского батальона», они отпустили нас».

     Интересно о самих себе прочитать в воспоминаниях сторонних подразделений. Правда, немного придумали они. Офицер был один, это взводный гвардии старший лейтенант Александр Куиш. Да и не ругался он, спокойно разговаривал. Выяснили, кто они такие и отпустили.

               
                Офицерам Генерального штаба — построиться!
    К 29 декабря в Генеральный штаб прибыло новое военное руководство Афганистана – министр обороны, генералитет.
   
    Е. В. Чернышев: «29.12., суббота. Поступило сообщение: около 1200 мятежников движутся в сторону Кабула (до 40 км). На севере обстановка резко ухудшилась. 31 пп окружен мятежниками. Из Ханабада и Тулукана донесения прекратились. Есть опасения, что они захвачены мятежниками. Видимо, там батальон перешел на их сторону. Личный состав против мятежников воевать отказывается. Все артиллерийские системы выведены из строя. Командование 20 пд проявляет пассивность. Из генштаба в дивизию никаких команд не поступает. 5 мсд остановлена у Шинданда».

     Весь комплекс зданий и прилегающая территория Генерального штаба находится под контролем 7-й парашютно-десантной роты 350 полка. Несколько человек взвода во главе с Куишем стоят на развилке, здесь уже постоянный пост. В нашу сторону шагает группа афганских офицеров, человек пятнадцать, быть может, чуть больше.
Останавливаем их и спрашиваем, кто они, куда идут и с какой целью. Один из них говорит: «Новый министр обороны проводит совещание, и мы все вызваны к нему». Говорит на русском языке, переводчик не требуется.

    Командир взвода гвардии старший лейтенант Александр Куиш приказывает рядовому Виктору Якушкину сопроводить их до штаба и объяснить нашим, что офицеры приглашены на совещание к министру обороны. Якушкин — боец молодой, только два месяца в армии. Постоянные построения и выполнение устава привели его к мысли, что в армии — это образ жизни. Сказал афганским офицерам, чтобы они построились в колонну по три. Тот, кто с нами разговаривал, перевёл остальным, они быстро выстроились в колонну, и пулемётчик Якушкин командует: шагом марш! Они пошли, Виктор сбоку шагает с пулемётом наперевес, а мы с Куишем отвернулись, поскольку не смогли смех сдержать.

   Через 30 лет мы сидели со взводным у него дома, вспоминали те далёкие уже события, и он мне говорит: «Помнишь, как Якушкин построил офицеров?» И мы опять засмеялись, как тогда, в декабре 1979-го.

   Е. В. Чернышев: «29.12., суббота. В Кабул прибывают части 108 мсд. В районе населенного пункта Калакан (30 км севернее Кабула) в 14:00 обстреляны солдаты 121 мсп, беседующие с мирными жителями. 4 солдата убито, 2 ранено. Просьба из Герата забрать трех раненых солдат. На пункте управления теперь много народа. Одни прибывают, другие убывают. Прибыл капитан из особого отдела полка, с ним арестованный террорист. В ожидании Главного капитан рассказал, что во время преодоления войсками перевала этот террорист выстрелом убил шофера, машина свалилась в пропасть. Террориста поймали. Теперь не знают, что с ним делать. Главный советник прибыл, не дослушал доклада капитана, грозно спросил его, зачем он сюда привел этого душмана и приказал убираться вместе с ним» .

   На улице вовсю идёт шумная торговля сигаретами, горячими лепёшками прямо из печи. Торговцы-мальчишки с тележками и лотками, которые висят у них на шее, появились как-то неожиданно.
   
    Е. В. Чернышев: «29.12., суббота. 16:00. ГВС поставил мне задачу поехать в 4 и 15 танковые бригады (они дислоцировались вместе), разобраться там с обстановкой. Со мной поехали еще два полковника из советнического аппарата. Выехали за КПП. На дороге, примыкающей к территории пункта управления, стояла колонна боевых машин десантного батальона. Она была облеплена восторженной афганской детворой, которая забиралась на машины. Десантники им помогали, всё показывали, а наиболее смелых запускали внутрь».

   Впечатление такое, что ещё стрельба не везде прекратилась, а шустрые пацаны уже повсюду. «Шурави» они абсолютно не боялись, подошли прямо к нашему посту, предложили свой товар. Купили у них несколько лепёшек, так как полевые кухни работать до сих пор не начали, а сухпайки у нас закончились ещё до начала операции. Афгани у нас было много, но ни цены товара, ни стоимости самих денег мы не знали. Достали пачку купюр, протянули пацанам торговцам — они сами отсчитывали и взяли, сколько посчитали нужным.

           Кабул. 30 декабря 1979 года
   Е. В. Чернышев: «30.12.79г., воскресенье. В Кабуле относительно спокойно. Город живет обычной жизнью. В частях гарнизона брожений нет, за исключением 26 пдп. Оттуда за день дезертировало 80 человек. Оружие от личного состава Кабульского гарнизона изолировано. Портреты Амина везде с энтузиазмом порваны. Из тайников извлекли спрятанные ранее портреты Тараки. Два полка 103 ВДД несут патрульную службу в Кабуле. Один (345 пдп) полк охраняет аэродром Баграм. 108 мсд занимает указанные места» .

   Кабул полностью под контролем советских десантников. У нас под охраной находится в том числе и арсенал Генерального штаба, он расположен справа от здания через дорогу. Пистолеты Макарова и ТТ, автоматы Калашникова и ППШ, ручные пулемёты, ножи и сабли. Ни в одном современном оружейном магазине нет такого выбора. А ещё винтовки винчестеры с системой перезаряжания скобой снизу, как в фильмах с Гойко Митичем, на которых выросло наше поколение.
   
Весь личный состав батальона вскоре был обвешан оружием, как революционные матросы. Пистолеты ТТ были практически у каждого, во многих БМД лежали автоматы, штык-ножи от каких-то винтовок, а старший лейтенант Шадрин обзавёлся пулемётом Дегтярёва РПД. После Нового года всё это будет изъято особистами, лишь немногие сумеют сохранить пистолеты ТТ и штыки от старых винтовок.

               

                Уходим
  Е. В. Чернышев: «31.12.79г., понедельник. Последний день 1979 года. Состояние на 7:00. Внутриполитическая обстановка в стране продолжает обостряться. Руководство страны слабо контактирует с органами власти на местах и с командирами соединений. Антисоветская пропаганда активизируется и ширится. В некоторых частях (26 пдп, 10 пп, 4 an, 25 пд) начались волнения, выводится из строя вооружение и боевая техника. Увеличилось дезертирство».

     К Генеральному штабу подходит подразделение 180-го мотострелкового полка 108-й дивизии. Им мы передаем под охрану комплекс Генерального штаба, а сами собираемся убывать на аэродром в абсолютной уверенности, что через день, быть может, два мы вылетаем домой. Свою задачу мы выполнили, переворот совершен, армия входит в Афганистан и десантникам здесь делать больше нечего. Свою задачу десантники выполнили отлично, город взят.

Вечером рота выстраивается в колонну, за рычаги нашей 571-й БМД садится командир взвода Александр Куиш, я на своём командирском месте, слева от механика-водителя. Машины заведены, ждём команды на движение, и в этот момент комвзвода поворачивается ко мне и, усмехнувшись, говорит: «Вот так совершаются перевороты!» Колонна трогается, мы мчимся на аэродром.
 
      Е. В. Чернышев: «Наступил предновогодний вечер. Организовано усиленное патрулирование десантными подразделениями основных улиц Кабула. На пункте управления идет обычная работа. Где-то в девятом часу вечера со стороны центральной улицы рядом с нами раздались одиночные пистолетные выстрелы, постепенно удаляющиеся. Мы насторожились. В ответ раздалась автоматная очередь, затем вторая, третья. Началась сильная пальба. Зарокотали тяжелые пулеметы БМД. Разведывательная рота, охранявшая наш ПУ, по всему периметру вела из всего стрелкового оружия огонь. Свет мы выключили. ПУ погрузился в темноту. Начальник караула и дежурный побежали к роте. Через некоторое время стрельба прекратилась. Вернулся дежурный, рассказал, что с проезжавшей легковой машины по расположению вели стрельбу. Кто-то ответил. Так как многие солдаты не знали причину огня, то тоже начали стрелять. В общей стрельбе уже трудно было понять, кто и где стреляет. Свои или чужие.
    Прошло минут 20. Со стороны улицы опять раздаются те же пистолетные выстрелы. Ответный огонь на этот раз вспыхивает с большей силой. Стрельбу роты подхватила охрана других объектов. Мы опять гасим свет. Стрельба разгорается. Полковник Кукушкин А.В. с начальником караула и командиром роты снова бегут разбираться. Из города патрули доложили, что задержали машину, из которой вели стрельбу по ПУ. Патрули, увидев мчащуюся машину из района стрельбы, бросили гранату. От взрыва машина перевернулась. В ней оказалось пять царандоевцев (народная милиция). Их выволокли из опрокинутой машины и арестовали. В город выехали усиленные наряды патрулей. На главных улицах стояли колонны боевых машин. Действовал комендантский час» .

               
                Подписки о неразглашении
   По прибытии на аэродром вдруг забегали особисты и штабные офицеры с листами формата А4, в которых мы должны были поставить свои подписи. В шапке этой бумаги говорилось примерно следующее: «обязуюсь не разглашать сведения о событиях в Афганистане в декабре 1979 года, в которых принимал участие». Что-то вроде этого. Уже стемнело, и местность освещается прожекторами БМД. Бойцы злые, раздражённые, поскольку всё это происходит на аэродромном поле, место открытое, продувается, мороз, а приходится по очереди ставить подписи, вместо того чтобы ставить палатки.

   Кстати, в среде ветеранов Афганистана, почему-то сложилось твёрдое убеждение, что никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах в Афгане никто не давал никаких подписок. Но это было с нами, первопроходцами, с теми, кто принимал участие в декабрьском перевороте в Кабуле. Об этих подписках в своих воспоминаниях пишет Александр Жданов, дежурный офицер узла связи Главного военного советника.

   Александр Жданов: «Несколько дней спустя, проходя мимо комнаты оперативного дежурного, я обратил внимание на необычную тишину. Заглянул в помещение, где работала группа генерала Гуськова. Комната была пуста.  На полу только мусор, и в углу валялась пачка каких-то отпечатанных на машинке заполненных бланков. Оказалось, расписки офицеров в том, что они обязуются никогда не разглашать ставшими им известными сведения о событиях 27 декабря 1979г., в которых принимали участие» .
Автографы все поставили, можно обустраиваться, готовиться ко сну. Поскольку стандартных палаток нет, то каждое отделение снимает со своей БМД тент и готовит самодельное укрытие от ветра и снега. Вместо стоек используем ломы и лопаты, которые имеются на каждой машине. Спать придётся в любом случае на земле, но хотя бы не будет продуваться. Одно радует — не сегодня завтра домой, в Белоруссию.

   103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия десантировалась с определённой боевой задачей – смена власти в Афганистане. Задача выполнена. Три мотострелковые дивизии из Туркестанского военного округа, укомплектованные военнослужащими, призванными из мобилизационного резерва среднеазиатских республик, занимают указанные им места в Кабуле, Шинданте, Кундузе, Герате. Далее по замыслу операции Витебская дивизия возвращается на зимние квартиры. Мы пока не догадываемся, что этого не произойдёт, что мы задержимся в Афганистане почти на десять лет. Мы уверены, что пошли последние часы нашего пребывания в этой феодальной стране.

   Е. В. Чернышев: «На ПУ готовились к встрече Нового, 1980 года. В крохотной комнатке собрались Магометов, Гуськов, Кузьмин. Все — генералы. Я с Березиным и Ивановым, а потом и Беленко (московская группа) приютились в углу бывшего бара. Десантники, около двадцати пяти человек, собрались в большом зале.
В Кабуле Новый год наступал на полтора часа раньше, чем в Москве. Мы произнесли традиционные тосты за Кабульский Новый год и быстрейшее окончание нашей командировки. Зашел Кукушкин, пригласил в компанию десантников. Мы с удовольствием согласились. Составлены столы. Хлеб, консервы, колбаса, зелень, бутылки с вoдкой, фляги со спиртом. Магнитола включена на московскую волну. Общая дружная обстановка. За дощатой стеной громкий разговор генеральского трио, выделяется напористый голос Главного. Приблизилась полночь. Железные кружки наполнены. Пробили куранты. Мы сдвинули кружки. С новым 1980 годом!».

                «Банда капитана Фроландина»
    Десантники третьего батальона 350-го гвардейского парашютно-десантного полка встретили Новый, 1980 год на мёрзлой земле Кабульского аэродрома. Легли на брезентовый тент и сразу же уснули: навалилась и физическая, и эмоциональная усталость. Слишком большая нагрузка пришлась за последние четверо суток на «Банду капитана Фроландина», как позднее назовёт наше подразделение радиостанция «Голос Америки».

  Батальон успешно выполнил поставленную перед ним 27 декабря 1979 года боевую задачу, а также оказал максимальное содействие в выполнении задач, поставленных перед группой «Зенит» по нейтрализации начальника Генерального штаба Якуба и уничтожению узла связи. Взял под охрану посольство СССР и эвакуировал советских граждан из опасного района. Отбил атаку гвардейцев Амина на Генеральный штаб, а затем полностью подавил мятеж стражей афганского диктатора. Оказал поддержку подразделениям, действующим в районе дворца Тадж-Бек, зачистил дворец Дар-уль-Аман от засевших в нём гвардейцев Амина. Взял под охрану комплекс зданий Генерального штаба и находящегося при нём арсенала. Обеспечил безопасность нового лидера Афганистана Бабрака Кармаля при его передвижении по Кабулу и поездке на радио. Да и пленные не позволяли расслабиться. 31 декабря 1979 года, передав все объекты под охрану подошедшим подразделениям 108-й мотострелковой дивизии, батальон убыл на аэродром.

   Десантники успешно выполнили все стоящие перед ними боевые задачи, за что 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия была награждена высшей государственной наградой СССР – орденом Ленина.

Доктор исторических наук Дмитрий  Самородов: «Сегодня мало кто знает, что десантники (103-я ВДД, разведрота 345-го ОГПДП) и спецназ захватили столицу Афганистана г. Кабул, в котором проживало 1 миллион 293 тысячи человек. Численность же советских штурмовых сил, как известно, тогда насчитывала около 10 тысяч бойцов» .

   Мало кто знает,  потому что более тридцати лет идёт однобокое освещение декабрьских событий 1979 года. Все средства массовой информации беспрестанно рассказывают об одном единственном объекте в столице Афганистана и замалчивают действия подразделений ВДВ. И именно поэтому мало кто может оценить масштаб действий воздушно-десантных войск в Кабульской операции.

   Сопоставьте масштабы — захват одного объекта с его охраной, даже если он красиво называется президентский дворец, и захват миллионного города с гарнизоном численностью чуть меньше общевойсковой армии? Об этом и полковник Чернышев говорит в своих дневниках: «На фоне государственного переворота штурм дворца был важным событием, но далеко не единственным и не самым объемным по количеству участников и понесенным жертвам».

  Сотрудники групп КГБ, ежегодно рассказывая о своих действиях по ликвидации Амина говорят, что была проведена уникальная операция, которую сейчас изучают в академиях. Но забывают уточнить, что именно изучается в академиях: действия по дворцу или общая операция по захвату Кабула «Байкал-79»?

               
                Новый, 1980 год
   Е. В. Чернышев: «1.01.80г., вторник. Этот новый 1980 год в Москве встречают наши родные, близкие, друзья и, конечно, вспоминают нас. Ждут нашего возвращения. Где-то около двух ночи пришло сообщение из Кандагара: 31-го там произошел мятеж, погибли болгарские специалисты, сильно ранен наш офицер-летчик. Мятеж подавлен. Семьи военных советников и болгарские специалисты эвакуируются на аэродром. Сообщили также из Баглана, что в 4 an в Нахрейне (Нарыне) мятеж».
В ночь погода изменилась. Утром 1 января наши самодельные палатки из брезентовых тентов накрыло снегом. Да и ладно, не сегодня завтра домой.

  ПРИКАЗ __
      Главного военного советника в ДРА
      Содержание: О мерах по совершенствованию разъяснительной работы советников о целях пребывания советских войск в ДРА.
   «2» января 1980г. г. Кабул
   Проверкой установлено: в кандагарском корпусе советниками проводится большая работа по разъяснению военнослужащим и населению целей и задач революции, политики нового правительства, условий пребывания советских войск на территории ДРА. При этом широко применяется громкоговорящая связь. Эти мероприятия приносят положительные результаты и способствуют привлечению военнослужащих и населения на сторону нового правительства.
   П р е д л а г а ю:
   1. Всем советникам при командирах частей и соединений и их заместителям по политчасти усилить разъяснительную работу по примеру советников кандагарского корпуса.
   2. Совместно с подсоветными командирами и их заместителями разработать и согласовать текст обращения к военнослужащим и населению с разъяснением целей пребывания советских войск в ДРА.
   3. Организовать и проводить встречи активистов с солдатскими массами, на которых разъяснять сущность политики нового правительства, а также принимать личное участие в разъяснительной работе.

   350-й гвардейский парашютно-десантный полк расположился на аэродроме вместе со штабом дивизии и самоходчиками 62-го отдельного дивизиона 103 ВДД. 317-й полк взял под охрану резиденцию Кармаля в Кабуле. А 357-й занял крепость Бала Хисар.

   Е. В. Чернышев: «В советническом аппарате создана похоронная служба. Ее возглавил комендант полковник Тремба Г.С. Работы у него было много. 44 человека, погибшие в первую ночь в авиакатастрофе. Как их хоронить? Сделали 44 гроба. Внутрь положили военную форму, землю. На крышку прибили фуражки. Указали адреса и фамилии. Назначенные сопровождающие офицеры развезли их по адресам. Предписывалось передавать гробы без права их вскрытия. Представляю, какие могут быть эксцессы на местах.».

Но первых погибших не сразу отправили по адресам. 37 цинков привезли в расположение родного полка, в Боровуху-1.

Вспоминает делопроизводитель 350-го гвардейского парашютно-десантного полка гвардии старший сержант Антонина Зайцева: «Сейчас даже приблизительно не помню, когда доставили цинки с погибшими. Однако их установили в спортзале, и выставлена была охрана. Параллельно изготавливалась деревянная «одежда» для них. Затем останки развезли по военкоматам, откуда они призывались. Сопровождали «Груз-200» офицеры и прапорщики, остававшиеся на зимних квартирах».

 
               
                Именной указатель
1. Ачалов Владислав Алексеевич (13.11.1945–23.06.2011) — советский военачальник, генерал-полковник,командующий ВДВ СССР с января 1989 года по декабрь
1990 года. С декабря 1990 года по декабрь 1991 года заместитель министра обороны СССР. Создатель и первый председатель Всероссийского Союза общественных объединений ветеранов десантных войск «Союз десантников России» (2003–2011). Похоронен на Троекуровском кладбище.
2. Амин Хафизулла (01.08.1929–27.12.1979) — афганский государственный, политический и партийный деятель, член Политбюро ЦК НДПА, министр иностранных
дел (1978–1979), министр обороны, премьер-министр, генеральный секретарь ЦК НДПА и председатель Революционного совета Афганистана (1979). Место захоронения
бывшего главы Афганистана неизвестно.
3. Абдуль Вакиль родился 25.03.1945 года. После прихода к власти НДПА (Саурская революция 1978 года) был членом Революционного совета и генеральным секретарём
министерства иностранных дел. Но уже в июле 1978 был направлен на дипломатическую работу, став послом в Великобритании. В октябре того же года был уволен с этого поста, жил в эмиграции. Вернулся в Афганистан вместе с советскими войсками в декабре 1979 года. По одной из версий Абдул Вакиль в 1992 стал главным организатором заговора, привёдшего к свержению Наджибуллы и его за-
держанию в Кабуле. Возглавил Временный военный совет. Руководил переговорами о мирной передаче власти представителям моджахедов, после которой эмигрировал
за границу. По данным советского и российского дипломата Николая Козырева, поселился в Швейцарии — «сейчас живёт в Женеве, у него там вилла, участок земли».
4. Барановский Игорь Михайлович (27.04.1938–14.08.2011) — в декабре 1979 года командир 62-го отдельного гвардейского самоходно-артиллерийского дивизиона
103 гвардейской воздушно-десантной дивизии, гвардии подполковник.
5. Бабрак Кармаль (06.01.1929–03.12.1996) — афганский политический, государственный и партийный деятель,один из основателей Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), лидер фракции «Парчам». В период советского военного присутствия в Афганистане — Генеральный секретарь ЦК НДПА, Председатель Революционного совета (глава государства) Демократической Республики Афганистан (1979—1986), Председатель Совета министров ДРА (1979—1981). Умер 3 декабря 1996 года в 1-й городской больнице города Москвы; похоронен в Афганистане, в Хайратоне.
6. Гуськов Николай Никитич (24.04.1922–15.09.2003) — заместитель командующего ВДВ СССР. После окончания на отлично 10 классов школы, приписав себе год (был рожден в 1923 г.), поступил в Алма-Атинское стрелково-пулеметное училище в 1940, откуда был призван в 1941 году на фронт.
Участвовал в битве за Москву, был ранен. Прошел всю войну,закончив её в мае 1945 в составе 2-го Белорусского фронта в Кенигсберге. Далее служба в рядах Советской Армии, учеба в Академии им. Фрунзе, академии Генерального штаба.
Николай Никитич внес огромный вклад в развитие и укрепление ВДВ СССР. Заместитель командующего ВДВ СССР по парашютной подготовке до 1983года. Был другом и заместителем командующего ВДВ СССР Маргелова Василия
Филипповича. Выполнил огромное количество прыжков, последний в чине генерал-лейтенанта. Возглавлял Федерацию парашютного спорта СССР, ДОСААФ. Был разработчиком и руководил первым десантированием с воздуха машин БМД с
воинами на борту. Удостоен Государственной премии СССР.
Выполнял интернациональный долг, был удостоен ордена Ленина в 1981 году, о чём снят документальный фильм.
               
7. Гайдукевич Валерий родился 19.01.1953 года. В декабре 1979 года командир первой роты 350 гвардейского парашютно-десантного полка. В настоящее время председатель совета «Белорусского союза ветеранов войны в Афганистане». Депутат Палаты представителей РБ. С 2012 года входит в состав Парламентского Собрания.
8. Евтухович Валерий Евгеньевич родился 17 апреля 1954 — российский военачальник, командующий Воздушно-десантными войсками России с ноября 2007 по
май 2009 года, генерал-лейтенант. По неофициальным данным со службы был уволен из-за конфликта с министром обороны России Анатолием Сердюковым. В 1979 году  командовал 7-й парашютно-десантной ротой в 350-м гвардейском парашютно-десантном полку 103-й гвардейской Витебской воздушно-десантной дивизии имени 60-летия
СССР. Перед Афганистаном назначен на должность начальника штаба 3-го батальона 350-го гвардейского парашютно-десантного полка.
9. Жагуло Александр Владимирович родился 13.03.1955 года — гвардии старший прапорщик, старший техник 9-й парашютно-десантной роты 350 гвардейского
парашютно-десантного полка. В 1974 году во время срочной службы принимал участие в проекте «Кентавр» – десантирование людей внутри боевых машин.
10. Иванов Борис Семёнович (24.06.1916–19.04.2001) — советский военный деятель. В годы Великой Отечественной войны был старшим оперуполномоченным и    
начальником отдела УНКВД — УНКГБ по Вологодской области, участник радиоигр «Хозяин», «Подрывник» и других, принимал личное участие в локализации разведывательно-диверсионных групп Абвера и финской разведки, за проявленный героизм и личное мужество при захвате вражеских диверсантов награждён медалью «За отвагу» и знаком «Заслуженный работник НКВД». Руководитель Оперативной
группы КГБ в ДРА.
11. Кирпиченко Вадим Алексеевич (25.09.1922–03.11.2005) — советский разведчик, генерал-лейтенант. С августа 1979 года до 1991 года первый заместитель ПГУ
КГБ СССР (внешняя разведка). В декабре 1979 года осуществлял общее руководство спецоперацией «Байкал-79» в Кабуле. В 1997 году вышел в отставку, после чего руководил группой консультантов Службы внешней разведки России. Умер 3 декабря 2005 года в Москве.
12. Костылев Валентин Николаевич (18.10.1925–1993) — генерал-лейтенант. В 1977 году Валентин Костылев был назначен на пост заместителя командующего ВДВ по
боевой подготовке, а пять лет спустя стал первым заместителем командующего. Похоронен в г. Москве на Троекуровском кладбище.
13. Куиш Александр Сергеевич (1955–2017) — в декабре 1979 года командир первого взвода 7-й парашютно-десантной роты в 350-м гвардейском парашютно-десантном
полку (взвод батальонной разведки). 27 декабря 1979 года по приказу командира 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерала Ивана Фёдоровича Рябченко
гвардии старший лейтенант Куиш захватил начальника Генерального штаба Афганистана Мухаммеда Якуба.
14. Лаговский Станислав Мичеславович (13.09.1952–24.09.2021) — генерал-майор. В декабре 1979 года начальник физподготовки и спорта 103-й гвардейской Витебской
воздушно-десантной дивизии имени 60-летия СССР. Участник захвата Генерального штаба Афганистана.
15. Маргелов Василий Филиппович (14.12.1908–04.03.1990) — советский военачальник, генерал армии, командующий Воздушно-десантными войсками СССР, Герой Советского Союза. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
16. Маргелов Александр Васильевич (21.10.1945–19.07.2016) — полковник, Герой России. 5 января 1973 года впервые в мировой истории произведено десантирование
людей внутри боевой машины десанта (БМД-1) — комплекс «Кентавр. В первом экипаже были — Леонид Гаврилович Зуев и Александр Васильевич Маргелов.
17. Магометов Солтан Кеккезович (20.12.1920–31.08.1989) — советский военачальник, генерал-полковник. В ноябре 1979 года назначен главным военным советником в Афганистан. 29.12.1979 было создано объединённое
командование всех находящихся в ДРА советских войск и советников. Начальником над всеми назначен главный военный советник генерал-полковник С. К. Магометов.
18. Павленко Павел Федосеевич (1920–2001) — советский военачальник, генерал-лейтенант. Начальник штаба воздушно-десантных войск. Эту должность Павел Федосеевич занимал более 20 лет. Похоронен в г. Москве на Троекуровском кладбище.
19. Прохор Иван Иванович (25.01.1956–21.03.1980) — гвардии старший лейтенант. В декабре 1979 года командир 9-й парашютно-десантной роты в 350-м гвардейском
парашютно-десантном полку 103-й гвардейской Витебской воздушно-десантной дивизии имени 60-летия СССР. Погиб 21 марта 1980 года в Афганской провинции Кунар. По-
хоронен в дер. Лысково, Пружанского района, Брестской области, Белорусская ССР. Его именем названа улица в дер. Ханевичи.
20. Рябченко Иван Фёдорович (18.05.1937–19.09.1997) — генерал-майор, командир 103-й гвардейской Витебской воздушно-десантной дивизии имени 60-летия СССР. При
захвате Кабула 27 декабря 1979 года группа под командованием комдива Рябченко нейтрализовала министра обороны Якуб-Хана. Похоронен в Санкт-Петербурге на  Серафимовском кладбище.
2 1 . С а в и ц к и й В л а д и м и р П е т р о в и ч р о д и л с я
07.11.1945 — гвардии полковник. В декабре 1979 года командир 105 отдельного зенитно-ракетного дивизиона 103-й гвардейской Витебской воздушно-десантной дивизии имени 60-летия СССР.
22. Сухоруков Дмитрий Семёнович (02.11.1922–08.07.2003) — советский военачальник, генерал армии. Командующий ВДВ СССР (1979—1987).
23. Тараки Нур Мохаммад (15.07.1917–09.10.1979) — афганский общественный, политический и государственный деятель; писатель, журналист, Генеральный секретарь ЦК НДПА и лидер её фракции «Хальк». Свергнут и убит в сентябре 1979 года.
24. Фроландин Анатолий Николаевич (1947–2001) — в декабре 1979 года гвардии капитан командир 3 парашютно-десантного батальона в 350-м гвардейском парашютно-
десантном полку 103-й гвардейской Витебской воздушно-десантной дивизии имени 60-летия СССР. Похоронен в г. Рязани.
25. Чернышёв Евгений Владимирович (1930 –01.04.2021) старший офицер Главного управления боевой подготовки Сухопутных Войск. В декабре 1979 года был
командирован в Афганистан в непосредственное подчинение Главного военного советника на период проведения там оперативных мероприятий. С 19-го по 27-е декабря включительно — оперативный дежурный на пункте управления оперативной группы Генерального штаба СССР в Афганистане.
26. Якуб Мухаммед – год рождения неизвестен, убит 27.12.1979 года в результате переворота. Выпускник Рязанского высшего воздушно-десантного командного учи-
лища. Начальник Генерального штаба Вооружённых сил Демократической республики Афганистан. Этот пост Якуб совмещал с должностью министра обороны. 27 декабря 1979 года по приказу командира 103 гвардейской воздушно-десантной дивизии захвачен десантниками 7-й парашютно-десантной роты 350 гвардейского парашютно-
десантного полка. Застрелен неизвестным лицом.

Литература:
1.Абдулаев Р. И. Время выбрало нас (история 154-го ооСпН ГРУ ГШ ВС СССР) «мусульманского батальона» и хронология операции «Шторм-333» в документах и воспоминаниях очевидцев. - Ташкент, 2014.
2.Ачалов В. А. Я скажу вам правду. -   М.: Ист-Фак, Регион, 2006.
3.Беляев Э. В. Тайна президентского дворца. - Эксмо-Пресс 2012.
4.Жданов А. Афганистан, Кабул 27 декабря 1979-го. – Проза.ру, 2017.
5.Кикешев Н. И. Встань и иди. - Оникс, 2010.
6.Кирпиченко В. А. Разведка: лица и личности. - Москва: Международные отношения, 2017.
7.Костюкевич В. Так начинался Афган. – Витьбичи, 1995.
8.Ляховский А. А. Трагедия и доблесть Афгана / 2-е изд., перераб. и доп. – Ярославль: ООО ТФ «НОРД», 2004.
9.Кукушкин А.В. Прыжок десантников в Афганистан.  М.: ЗАО «московские учебники – С и Д. Пресс», 2004.  80 с.   
10.Самородов С. Советские ВДВ в Афганской войне историография. Проза.ру, 2019
11.Чернышев Е. В. Дневник. Афганистан, декабрь 1979 – январь 1980
12.Шпак Г. И., Казанцев В. А., Круглов В. А. Воздушно-десантные войска России. – М.: Фонд развития местного самоуправления, 2000.
13.Захаров А, «Просто делал свою работу. Война в Афганистане глазами спецназовца КГБ»// «МК на Алтае», 2014 г.